— А ты кто такой? Мы с тобой ишшо вино не пили.
— Ну, так я Тебя знаю. На вокзале сидишь, верно? Мы как-то с Мишей Баталовым подходили, не помнишь? И с дурачком Терешей водишься, к нам забегаешь.
— Мало ли кто ко мне подходил! Мало ли к кому я забегаю! — оскалился нищий, но упоминание о Баталове и Рюпе, похоже, смягчило его; во всяком случае, понятым быть согласился.
Карабатов начал осмотр. Описал расположение дома, затем постепенно, переходя из огорода во двор, из двора в сени, пришли в избу. Первым порог переступил Семен. Вошел и остановился: так ударил в ноздри сладко-сырой запах крови.
Убитая лежала на спине возле кровати. Зияла рана на горле — оно было перехвачено глубоко, размашисто. Кровь стеклась под головой, спиной женщины.
По комнате уже двигались занятые своими делами следователь и только что приехавший врач-эксперт. Вохмин трясся в рыданиях. Сабир сидел в углу, сцепив на животе руки, и старался быть степенным. Нищий пугал его, рассказывал страшное, и татарин прыгал на табуретке: «Уй! Уй!» Внезапно он встал, подошел к хозяину и пропыхтел:
— Плохой бог Иса, Спиря. Пошто дал Лизку убить? Уй, плохой, савсим нехороший. Иди, Спирька, нашу веру — Алла беда хорошо, обида не даст.
— Замолчи ты! — резко обернулся к нему Вохмин. — Не суйся под руку, бритая башка, немаканый черт! — И он снова завыл, затряс головой: — Только снаружи огород закрывали… Можно, можно было проникнуть…
— Да! — спохватился Кашин. — Деньги-то пропали или нет?
Хозяин заметался по избе, оглядываясь; наконец припал к огромному сундуку, поднял крышку и почти исчез в нем — виден был только костлявый зад, обтянутый широким галифе с кожаными заплатами. Глухо прорыдал:
— Нету денег…
Следователь окинул взглядом комнату и сказал:
— А обстановка, в общем-то, нарушена минимально. Если б искали — все бы вверх дном перевернули. Интересно…
Семен вывел Вохмина на кухню и стал слушать рассказ о том, как жарким днем подобрал он возле дома напротив раненого человека. И как повез его в город сдавать властям, как встречен был у моста неизвестными с оружием, забравшими у него раненого и пригрозившими… «Мстят, непременно мстят!» — в страхе твердил Спиридон. Агент, однако, сомневался: за что тут мстить? И почему именно жене, а не самому Вохмину? И в поисках хоть какой-нибудь ниточки слово за словом вытягивал из угрюмого старика, где тот родился, где крестился, с какого времени проживал здесь, когда и почему приехал.
По словам Спиридона Фомича, выходило так: до позапрошлого года он работал помощником землеустроителя и как-то, приехав в одну из деревень дальнего уезда проверять наделы, встретил Лизу. У нее незадолго перед тем расстреляли мужа, за что — он не знает толком. В общем, бабочка вдовела, и он стал к ней захаживать. А вскоре посватался. После женитьбы привез ее сюда, поднатужился с деньгами — вот тогда и сторговали этот дом. Лизин дом в деревне, очень хороший, продали только недавно, все не было покупателя. Но сумму выручили изрядную. Деньги хранились в сундуке, в бумаге, сам он о них никому не говорил и жене заказал это делать.