— Ну и что?
— Упрямый паренек. «Я, — говорит, — не подлежу вашей обработке».
— Ишь ты какой! — качнул головой Ванин. — Обработке!
— Да… Кроме того, скверно стал вести себя в быту.
— Как? — Лицо Ванина стало серьезным.
— Начал пьянствовать. Связался с какими-то ребятами из города, каждый день — до полуночи. А вчера разбил стекло в умывальнике.
— Пьяный был? — испуганно спросил Ванин.
— Да.
— Вот это самое отвратительное! — Ванин, сморщившись, как от боли, быстро прошел к столу, сел, опять встал и принялся ходить по комнате. — Отвратительно, что люди своим легкомыслием опошляют, — он на секунду задержался и в волнении не сумел подыскать нужного слова, решительно махнул рукой, — все опошляют! И вот, видите, как оборачивается против нас это забвение работы с людьми. Ведь он не пил, нет?
— Не замечали раньше.
— Вот! А потом — пошел! Ай-яй-яй!..
Он покачал головой, опустив перед собой сцепленные пальцы рук.
— Вот мы много уделяем внимания отличникам, передовым ребятам, — продолжал он, — а о таких, как Прохоров, иногда забываем. А ведь и он нам дорог как человек, мы должны драться за каждого. И потом, ведь он влияет на других! Сразу же заняться им, немедленно!
— Хорошо.
— И вот что: если уж он очень упрям, хорошенько встряхнуть его! Для упрямых это иногда полезно. — Остановился, твердо посмотрел на Федора. — Он очень упрям?
— Мне кажется, да.
— Ничего не делайте без меня. Докладывайте.
Ванин постоял, хмурясь, потом подошел к двери, прислушался. Оркестр исполнял медленный вальс. Ванин слушал, подняв голову, и лицо его отражало простодушно-живое внимание.
— Соврал! — вдруг досадливо щелкнул пальцами, повернулся к Федору, будто ища сочувствия, заметил его улыбающийся пристальный взгляд и рассмеялся.
Потом они еще долго сидели за столом, просматривая план работы на месяц, сводки соревнования с московским вузом. Приезд бригады москвичей по проверке хода соревнования ожидался в ближайшее время.
— Учтите, Федя, вы будете отчитываться о работе комсомольской организации на том же заседании парткома, в присутствии москвичей. А работой вашей я недоволен, прямо вам скажу.
— Не знаю, Александр Яковлевич! Я делаю все, что нужно и что могу, и хочу сделать хорошо. Значит, не получается, не умею, — с досадой сказал Федор.
— Я верю в ваше желание сделать все хорошо, — мягко проговорил Ванин, — и вы можете! Но у вас получается все как-то односторонне, частности играют самодовлеющую роль. Зачем вы, например, убили столько времени и энергии на организацию сегодняшнего — второго по счету — литературного вечера? Мы с вами беседовали о литературе, помните? Я вовсе не хотел направлять ваши усилия только в эту сторону, я имел в виду общее образование. Вот вы литературный вечер организовали, а теоретическую конференцию по вопросам технологии производства и вторую — по истории партии — отодвинули на неопределенный срок… А ведь историей партии вы далеко еще не достаточно занимаетесь…