— А я что? Я тоже… — Он склонил голову, уйдя в воспоминания. — Да! Интересные дела… Я видел, он тоже здесь: сухо так поклонился. Ну и черт с ним! Стихи пишет?
— Пишет.
— Ну, расскажи, как ты? Ребята есть?
— Один.
— Мужик?
— Ага.
— Звать?
— Павел.
— Павел? Это хорошо. Он у тебя в городе? Сколько у нас времени?
Узнав, что в их распоряжении несколько часов, Анатолий обрадовался:
— Целая вечность! Едем в город, посмотрим.
Федор огорчил друга, объяснив, что Павлика берут из детских яслей к вечеру.
— Эх, жалость! — воскликнул Анатолий. — Люблю ребятишек! Ну, еще успею. Я ведь с отцом приехал, знаешь? Наверное, и на каникулы здесь задержусь… Да-а… Он, твой Пашка, на кого похож? Если на тебя… — Анатолий махнул рукой, — протестую!
Смеясь, Федор успокоил:
— На Марину, на Марину!
Федор узнал, что отец Анатолия, теперь доцент московского института, приехал по делам на машиностроительный завод.
— Какой он стал? — спросил Федор. — Я почему-то представляю его все еще таким, каким он был десять лет назад.
— Таким и остался! — махнул рукой Анатолий. — Лысый да чудаковатый.
Крепко держа Федора за руку, Анатолий говорил:
— Чертушка! Я ведь тебя искал все время. Писал в деревню, ответили — выбыл.
— Да, мы с мамой переехали в город.
— А где мама? С тобой?
— Гостит у сестры под Куйбышевом.
— Ага. Ну, а мы перекочевали в Москву. Так, так… Ну, встреча!
После того как речь зашла о женитьбе Федора, Анатолий спросил:
— Скажи откровенно. Счастлив?
Федор ответил не сразу. Счастлив ли он? На секунду прикрыл глаза пальцами. Мгновенно вспомнились чертежи диффузионного аппарата, о которых он в последнее время опять думал с беспокойным чувством досады и обиды… и глаза Марины где-то рядом, совсем необязательные в этом воспоминании.
Совсем не обязательные… горько сознавать! Но еще горше было видеть, как тает последнее тепло в их семейном очаге.
Семейный очаг… Сейчас особенно желал его Федор…
Ну что ж!.. Все как будто устраивалось к лучшему: они наконец получили комнату в общежитии. Федор простился с товарищами: «Простите, прощайте, ребята, но мы ведь семейные люди!» Комната была маленькая, метров восемь, но Федора это не огорчало. Маленькая, зато своя! Он радовался, устанавливая незамысловатую мебель: вдоль стены — его и Маринина кровать, напротив — Павлика, у окна — столик, в углу — тумбочка, на подоконнике — книги… Что еще надо для семейного очага?
— Ну, как комната? — спросил Федор Марину. — Тесновато, конечно, но жить можно…
— Жить можно, — согласилась Марина с покорностью. Она неловко двигалась по комнате, почему-то избегая смотреть на мужа. В задумчивости остановилась у окна. — Вот только… как работать здесь?