Шум. На кровле что-то происходило, и Шарп, мечтая о бритье и завтраке, полез туда.
– Сэр! – его окликнул стрелок шагах в двадцати от сооружённого Кроссом подъёма, – Там, сэр!
Солдат указывал на восток, прямо на солнце:
– Всадники, сэр!
Бог ведает, как он ухитрился их разглядеть. Шарп сощурил глаза и, прикрыв их пятернёй, всмотрелся в слепящий свет. Почудилось или какие-то точки действительно маячили на краю долины?
– Сколько их?
Рядовой насчитал четырёх, его сержант – трёх. Люди Потофе? Разведывают пути отхода на восток? Возможно. Пленные болтали о гверильясах, ищущих мести за Адрадос, и это тоже походило на правду.
Шарп остался на крыше, но конники больше не показывались. Тем временем во двор вынесли ёмкости с водой, нагретой на импровизированной кухне, и свободные от караулов бойцы принялись бриться, поздравляя с Рождеством друг друга и потаскушек, уже вполне освоившихся среди стрелков. Хорошее утречко выдалось для служивых, за исключением, конечно, тех, кого отрядили в расселину за ранцами.
Навестив верхний двор, Шарп был немало озадачен. Проросший в углу сквозь настеленные плиты граб обвивали белые ленты. Украшавшие дерево стрелки пребывали в отличном настроении, балагурили и пересмеивались. Один, стоя на плечах у товарища, тянул полосу ткани к безлиственной верхушке. Металл блестел на голых ветвях – пуговицы с трофейной униформы. С минуту Шарп пялился на них, ничего не понимая, затем вернулся к пандусу, спустился вниз нашёл Кросса:
– Что они делают?
– Немцы, сэр. – ответил Кросс так, будто это всё объясняло.
– Делают-то они что?
Соображал Кросс медленнее, чем Фредериксон, и вдобавок боялся Шарпа, как огня. Досаду майора от бестолковости собеседника капитан принял за неодобрение и грудью встал на защиту подчинённых:
– Немецкий обычай, сэр. Безобидный, сэр. Абсолютно безобидный.
– Я понимаю, что безобидный! Зачем?
Кросс нахмурился:
– Рождество, сэр. Они всегда так делают на Рождество.
– Они оплетают тесёмками деревья каждое Рождество?
– Не совсем так, сэр. Обычно они берут что-нибудь вечнозелёное, ель, например, приносят в казарму и украшают. Ангелочками, безделушками разными.
– Но зачем?
На германцев, кроме Шарпа, глазела его рота. Глазела с не меньшим удивлением.
Вопрос поставил Кросса в тупик. Сам он, по-видимому, никогда над этим не задумывался. Появившийся во дворе Фредериксон пришёл ему на помощь:
– Язычество, сэр. Старые боги германцев были лесными богами.
– То есть они как бы приносят им дары? Задабривают?
Фредериксон кивнул:
– Священники утверждают, что, мол, дерево символизирует крест, на котором распят Иисус Христос, но, по-моему, это чушь. Обычай – просто отголосок древнего ритуала. Они делали это ещё до римлян.