– Идите отдыхать. Это приказ. Позже вы мне понадобитесь.
Для чего ему мог понадобиться Фредериксон, Шарп и сам не ведал. Если всё идёт по плану, то Кинни уже на подходе, а, значит, стрелки не у дел. Если всё идёт по плану. То ли странные всадники были тому виной, то ли ответственность за жизни двух сотен человек, но смутная тревога не отпускала Шарпа. Он поскрёб щетину и глубже закутался в шинель.
Кот запрыгнул на крышу. С достоинством, присущим всему его племени, он прошествовал мимо затаившихся у каменного парапета стрелков, сел и занялся умыванием. Выставленная вверх задняя лапа отбрасывала длинную тень.
Через долину сторожевая башня тянула серо-чёрную руку тени к форту. Строения разделяли полкилометра. Туман почти сошёл, открывая подмороженные колючки и весело струящийся ручеёк. Караульные бдели на стенах обоих укреплений, и это было странно. Неужели Потофе полагал, что, получив заложниц, враг уберётся восвояси?
Ландшафт на западе, складчатый до невозможности, хотелось растянуть и прогладить. Солнце коснулось вершин холмов, но долины, подёрнутые всё тем же туманом, тонули во мраке.
Перейдя на северную сторону крыши, майор окинул взглядом дорогу к перевалу. Ни следа фузилёров. Впрочем, глупо было бы ждать их так рано.
– Будете, сэр?
Он повернулся. Стрелок (судя по акценту, немец) предлагал ему дымящуюся кружку с чаем. Выходцы с континента быстро перенимали любовь к ароматному напитку у сослуживцев – островитян.
– А вы?
– У меня есть ещё, сэр.
– Спасибо.
Чашка обжигала пальцы даже сквозь перчатки. Германец ушёл к флагу. На полотнище сверкали капельки росы, солнце просвечивало сквозь тонкую ткань. Лоскут материи, олицетворяющий всё, за что они сражаются.
Шарп отхлебнул из кружки и блаженно прикрыл веки. Минута покоя, чашка горячего чая, заря… Как мало надо порой для счастья.
Его уединенье нарушила тихая поступь. Лелея надежду, что неизвестный уйдёт, Шарп отвернулся вправо. По склону брели возвращавшиеся из лощинки солдаты, нагруженные вещами.
– Ричард?
– Жозефина?
Она сбросила с головы отороченный серым мехом капюшон и робко улыбнулась:
– Можно?
– Конечно, можно. Не замёрзла?
– Немножко. С Рождеством, Ричард.
– И тебя.
Шарп кожей чувствовал, как все стрелки на крыше уставились на них двоих.
– Почему бы нам не присесть?
Они уселись прямо на черепицу в шаге друг от друга. Жозефина повела носом:
– Чай?
– Да.
– Поделишься?
– С удовольствием.
Взяв у него оловянную посудину, португалка сделала глоток. Небрежно укорила:
– Я думала, ты вернёшься ночью.
– Занят был.
Он заходил к заложницам, но, видя, что дам уже обхаживают три лейтенанта, не задержался надолго, убедившись лишь, что у них всё в порядке и ещё раз заверив, что в самом скором времени они вернутся к мужьям. Его позабавила непоколебимая уверенность дам в неотвратимой смерти обидчиков. Но женщины умели быть и благодарными: Шарпу пришлось по их настоянию составить список дезертиров, которые обходились с пленницами прилично, и пообещать, что попытается избавить тех от виселицы. Принимая от Жозефины чашку, майор невинно поднял бровь: