– Что стоите, сержант? Допросите пленников! Шевелитесь! Шевелитесь!
– Да, сэр.
– Хейксвелл? – подал голос Харпер.
– Скоро узнаем. Если пленные не соврут.
Кто-то очень постарался. Порядки в банде Потофе были далеки от братской любви. Провинившихся наказывали с жестокостью, что и в страшном сне не привиделась бы нижним чинам любой регулярной армии. Подвал смердел. Его пол устилали изуродованные трупы, выглядящие так, будто с ними поработал какой-то безумный мясник. Среди объеденных крысами останков мужчин Шарп скорее угадал, чем опознал нескольких женщин. Только один мертвец, голый и окоченевший, был невредим. Шарп нагнулся к его голове:
– Этот – работа Хейксвелла.
– Откуда уверенность?
Шарп постучал по шляпке гвоздя, торчащей из черепа убитого:
– Гвоздь – его любимый способ. В Индии научился, стервец.
Шарп поведал Харперу и притихшим фузилёрам, как много лет назад попал в плен к султану Типу. Из ямы, в которую его бросили, через маленькое полукруглое окошко у самой земли, Шарп смотрел, как расправляются с его товарищами по несчастью. Султан Типу принял на службу джетти – профессиональных силачей. Солдата из 33-го полка выволокли на площадку. В память Шарпу почему-то врезались стоптанные каблуки ботинок несчастного. Один джетти обхватил жертву руками, чтоб не дёргалась, второй взял англичанина за голову и по сигналу Типу с хрустом повернул на сто восемьдесят градусов. Свернул шею, как худому курёнку.
Другому пленнику приставили к черепу длинный гвоздь, и джетти одним ударом заскорузлой ладони вогнал пятнадцать сантиметров стали по самую шляпку. Если всё делать правильно, быстрая смерть. Шарп не раз у бивуачных костров рассказывал о джетти, и Хейксвелл взял их методы на вооружение, тренируясь на индийцах, пока не приноровился тоже загонять гвоздь с одного удара. Чёртов Хейксвелл! Чёртов Типу! Во время штурма Сирингапатама судьба свела Шарпа лицом к лицу с обвешанным драгоценностями смуглым толстяком, и Шарп убил его, о чём и по сей день вспоминал с удовольствием. Крупный рубин, снятый с тела султана, он подарил потом девчонке, которую любил, как ему тогда мнилось, больше жизни, а та взяла, да и сбежала к школьному учителю – очкарику. Благоразумный поступок. Какой муж из солдата?
Шарп покинул подвал и побрёл наверх, туда, где слышался свист и улюлюканье.
По живому коридору из фузилёров и стрелков двигался, подбадриваемый тычками прикладов, человечек. Он угодливо улыбался направо и налево, кланялся, взвизгивая, когда окованный металлом ружейный тыл с размаху врезался ему в пухлую ягодицу. Потофе. Он всё ещё был обряжен в свою нелепую униформу, отсутствовал только золотой крест. При виде Шарпа он пал на колени и умоляюще залопотал. Фузилёр упёр ему в шею мушкет.