Поговаривали в городе, что не всякий вошедший в дом вышел оттуда. Случалось, люди будто исчезали там.
Конечно, чекисты понимали, что слухи преувеличены. Но, несмотря на все усилия, проникнуть им в дом никак не удавалось. Что только ни придумывали, все ухищрения чекистов разбивались о неприступный забор, из-за которого виднелась вдали крыша дома.
Пытались проникнуть под видом почтальонов, газовщиков и сантехников, инспекторов пожнадзора и экологов, даже наркоманом прикидывался Армен. Никто не смог войти в калитку.
И вот тогда вызвался понаблюдать за домом сибиряк. Вскоре Семен приметил женщину, приходившую в дом ранним утром и покидавшую его уже затемно. Семен смекнул, что баба не живет здесь, а только работает. Ей, едва она появлялась, тут же открывали калитку. Раза два или три ей помогали донести тяжелые сумки две женщины. И сибиряк понял, что баба эта работает здесь кухаркой или прачкой.
Сибиряк проследил за нею. Пару раз увязался. Наговорил перепуганной кучу комплиментов, удивив ее до немоты. Она и по молодости не слышала о себе таких восторженных слов. Старый муж, куча детей, заботы о семье, тяжелая работа — давно сдули с нее все, что имела по молодости. Муж даже в первые дни совместной жизни не баловал ласковыми словами. А тут на пятом десятке стала персиком, солнышком, звездочкой, черешней. И баба растаяла. Поверила в то, во что хотелось верить.
А уже через две недели провела его в дом под видом помощника, загруженного тяжеленными сумками, сетками. Еще через неделю верзила-охранник привык к сибиряку и впускал его даже одного.
Вот так однажды и угостил сторожа Семен домашним вином. Когда тот проснулся, обыск дома уже закончился. Информация оказалась очень верной…
— Завтра в Москве будем! Слышите? Сосед! Ну и засоня наш попутчик! — смеялся старик, радуясь, что скоро он станет жить в кругу семьи, среди своих. И ночи перестанут длиться бесконечно. О нем будут заботиться, он станет самым нужным своим внукам. Он едет домой…
— Послушай, сынок! Служивый! Иль ты опять спишь?
— Нет. Я не сплю. Душа отогревается. Скоро своих увижу. Жену, дочку, сына. Три месяца в разлуке с ними жил. Как это трудно…
— Э-э, сынок! Пока у меня была семья, сыновья, Ламара, одолевали заботы. Ни минуты отдыха не имел. Все мечтал в отпуск на родину съездить, отдохнуть. А теперь понимаю, что это были самые счастливые годы моей жизни. Я был нужен и любим. Я жил. Но понял все, когда остался один. Не о ком стало заботиться. И обо мне никто не печалится. Дом враз могилой показался. Слишком большой для одного. И все, что делал, строил, опустело. И руки враз ослабли. Жизнь не стала нужной. Так бы и помер, если б не сын. Дорожи семьей, сынок! Не оставляй их надолго одних. Потом всякую минуту рад станешь вернуть, да не сможешь…