Ай лично присутствовал при установлении маски Сменхкары на второй саркофаг. Это верно, что его изображение не напоминало Тутанхамона, и любой служащий дворца мог узнать Сменхкару. Но Ай сказал так: никто этого не заметит, так как саркофаги будут уже вложены один в другой и закрыты во время помещения в гробницу.
Только проблема саркофагов и похоронного имущества была почти урегулирована, как возникла проблема повязок. Хумос отказался вмешиваться. Писцы в привычном темпе писали священные формулировки и тоже просили дать им от трех до четырех недель. Составить такие тексты — это ведь не гуся зажарить! К тому же официально работы выполнялись семьдесят дней, через семьдесят дней все и будет готово! Об этом они сообщили мастеру Асехему, который передал их слова Усермону, а тот дрожал при мысли, что необходимо сказать об этом регенту.
— Каким количеством повязок ты располагаешь в настоящее время? — спросил он бальзамировщика.
— Тонких повязок едва хватает на то, чтобы завернуть тело. У меня почти нет широких повязок для внешнего обертывания.
— А бальзамирование?
— Оно почти закончено. Это не было тяжелым делом.
Усермон размышлял. Сразу после ухода Асехема он вызвал писца, которого посылал ограбить гробницу Сменхкары.
— Послушай: ты сейчас возвратишься туда. Снимешь внешние повязки с мумии Сменхкары.
Писец от ужаса вытаращил глаза.
— Но это равнозначно разрушению мумии, Советник!
— Ты предпочитаешь разрушить мумию или погубить нас, себя и меня?
Писец глубоко задумался.
— Но я буду нечистым перед вечностью, Советник!
— Я тебе устрою очищение, которое совершит верховный жрец лично.
— Мне надо снимать все повязки?
— Только широкие.
— Они удерживаются с помощью воска.
— Придумай что-нибудь. И отправляйся туда немедленно.
Спустя четыре дня писец возвратился, растерянный, напуганный, мрачный. Он протянул Усермону мешок. Советник развязал веревку и осмотрел содержимое: груда широких повязок.
— Саркофаг был запечатан, — сказал писец замогильным голосом. — Теперь он испорчен. Мне пришлось оставить его открытым. Проклятия ада будут меня преследовать вечно.
Усермон продиктовал своему секретарю письмо, в котором просил верховного жреца храма Амона выполнить обряды очищения своего служащего, невольно ставшего виновником этого кощунства, затем вручил это послание несчастному человеку и отправил его к Хумосу. Сделав это, он захватил мешок с повязками и незамедлительно отправился в зал, где проводилось бальзамирование.[34]
Со дня смерти Тутанхамона прошло уже сорок три дня. Нетерпение Ая скоро могло превратиться в стихийное бедствие.