Ему представляют агронома колхоза, мужчину средних лет. Это сын Екатерины Митрофановны Шляпкиной. Крепко обнимаются два названных брата: украинец и грузин. Агроном не скрывает своей гордости перед односельчанами. Кому не приятно иметь такого прославленного брата! У поколения, к которому принадлежит агроном Шляпкин, свой угол видения войны — через страдания матерей и героический их труд увидели войну эти молодые люди.
Я смотрел на знакомое и незнакомое мне лицо Хитали, уже потерявшего юношескую стройность, с проницательным взглядом много видавшего человека, но с той же незабываемой доброй улыбкой, а воображение рисовало того Хитали, которого знал тридцать лет тому назад, — подтянутого, сильного, с темным румянцем на лице и большими карими глазами. Держался он обычно скромно и в то же время с большим достоинством. Ни лишнего слова, ни лишнего жеста. Дружбе отдавался до самозабвения, прямо и бескорыстно, чужое горе для него всегда было своим. Поэтому к нему приходили все — и кому было тяжело, кто приуныл и хотел зарядиться бодростью и кто хотел просто поговорить, «излить душу», поспорить. Таким знал я Захара.
Но вот радость встречи сменяется печалью воспоминаний.
Екатерина Митрофановна поглядывает на одиноко стоящую перед окном «горемыку-рябину», которую посадила сразу же после войны, смахивает набежавшую слезу и тихо шепчет: «Это Наталка моя»… Женщины украдкой вытирают платочками слезы. Безутешно материнское горе!
Не думал я встретиться со своим другом с помощью кинематографа. Впечатление от увиденного было настолько сильное, что долго не мог прийти в себя. Потом возникла тревога. Найду ли его? Послал в редакцию газеты «Тбилиси» письмо с просьбой сообщить адрес Захара. Но вникнет ли редакция в мое состояние, захочет ли помочь нам встретиться?
К счастью, редакция газеты внимательно отнеслась к моей просьбе. Пока я мучился сомнениями, журналисты Георгий и Вахтанг Девидзе сделали свое благородное дело.
И вот передо мной телеграмма: «Вызываетесь переговоры Тбилиси». Подписи нет. Но это, конечно, он, Хитали! В который раз вчитывался в текст, стараясь домыслить, что крылось за этими строчками. Готовлюсь к телефонному разговору. От волнения куда-то исчезли нужные слова. Наконец, слышу свою фамилию. «Саша!» — узнаю голос товарища. Это он, Захар! Говорили, перебивая друг друга, стараясь как можно больше сказать… Договариваемся о дне встречи.
…Я в Тбилиси. Передо мной Захар — живой, очень изменившийся, но все тот же дорогой Хитали! Обнимаемся и не скрываем слез. От волнения слова застревают в горле, и мы молча смотрим друг на друга. Вокруг нас собирается толпа. Люди удивленно смотрят на двух пожилых плачущих от радости мужчин.