Мы едем по Военно-Грузинской дороге на родину Захара. Местность на редкость живописна. Дорога змейкой вьется вдоль ущелья. То появляется, то вновь пропадает Арагва, воспетая Пушкиным. Захар рассказывает о своем детстве, с грустью говорит о матери, недавно ушедшей из жизни.
Заглянул я и в ДОСААФ, где трудится сейчас прославленный летчик, полковник запаса Захар Хиталишвили, познакомился с юношами и девушками — активом общества.
— За свою летную практику, — улыбаясь рассказывает Захар Соломонович, — я сделал всего-навсего два десятка прыжков с парашютом. А тут спрашиваю этакого щупленького, совсем юного паренька: «Сколько имеешь прыжков?» А он говорит: «Сто двадцать». Ну, каков? — Знакомый огонек появляется в глазах моего друга. Он улыбается и, посмотрев на собравшихся вокруг ребят, задумчиво говорит:
— Небо! Многих тянет оно…
Да, мой друг прав. Кто хоть раз побывал в нем, тот на всю жизнь сбережет в памяти то особое, ни с чем не сравнимое чувство полета, которое сохраняется на всю жизнь.
Мы стоим на высоком крыльце, с него видны горы, в которых прошла юность Захара. Они соприкасаются с небом. Взгляни, Хитали! Не твои ли ученики бороздят его на реактивных самолетах?
Долго, до боли в глазах смотрим в небо. Чистое, нежно-голубое, оно спокойно и безмятежно — мирное небо Родины.