— Кто еще из гоплитов погрузится на твою триеру? — спросил он.
— Конечно, никто, — со смехом ответил Алкивиад, — только гребцы, морские воины и командиры. Если хочешь, мы можем спать под одним одеялом, как когда‑то на севере. — Он подмигнул и соблазнительно улыбнулся.
Большинство афинян после такого предложения согласились бы плавать с ним вечно. Сократ же, похоже, этих слов даже не расслышал.
— А сколько гоплитов будет на борту других триер флота? — поинтересовался он.
— Насколько я знаю, ни одного, — сказал Алкивиад.
— Тогда не кажется ли тебе, о великолепный, что надлежащее место для гребцов и морских воинов — триеры, в то время как надлежащее место для гоплитов — транспорты?
Удовлетворенный своим решением задачи, Сократ направился к транспортам. Алкивиад посмотрел ему вслед. Мгновением позже он покачал головой и засмеялся снова.
* * *
Как только несколько афинских воинов проникли в Катану, взломав плохо сооруженные ворота, среди местных сторонников Сиракуз тут же началась паника, и они побежали к югу — по направлению к столь любимому им городу. Это обрадовало Алкивиада, ибо окажи сицилийский полис серьезное сопротивление, афиняне так просто бы его не взяли. «Смелость," — снова подумал он. — «Смелость всегда и везде.» Покинутый сиракузофилами, Катана немедленно открыла свои ворота афинскому экспедиционному войску.
Этот полис находился примерно в двух третях пути от Мессаны на северном конце Сицилии до Сиракуз. На северо–западе горизонт застилала гора Этна — огромный конус, поднимавшийся в небеса. Хотя уже подходила к концу весна, снег до сих пор покрывал верхние склоны вулкана. Там и сям из жерла вулкана и прочих отверстий выбивался дым. Бывало, оттуда вытекала лава. Когда она текла в неправильном направлении, то разрушала поля, оливковые рощи и виноградники катанцев. А если б она потекла в самом неправильном направлении, то разрушила бы весь город.
Алкивиад и сам ощущал себя вулканом после очередной схватки с Никием. Афиняне послали Никия вместе с экспедицией, чтобы он послужил своеобразным якорем для Алкивиада. Он знал об этом — знал и терпеть не мог создавшегося положения. Не то чтоб он ненавидел самого Никия — нет, он просто находил его смешным, да и просто ненужным. Никий был старше его на двадцать лет, хотя иногда эти двадцать лет казались целой тысячей.
Никий колебался, волновался и терзался в сомнениях. Алкивиад шел напрямик. Никий почитал богов с непомерной благочестивостью, и никогда ничего не предпринимал, не убедившись в наличии добрых знаков. Алкивиад же богов высмеивал, а то и просто игнорировал. Никий был против этой экспедиции в Сицилию. Алкивиад был именно тем человеком, который ее задумал.