Сами сеятели наблюдали затеянный переполох с тем горячим азартом, что чередуется с хладнокровной осоловелостью.
– Бегемотик, что слева, – рассказывал мне Фортунатов, не стесняясь показывать пальцем на храп, – контролирует пятую часть всей московской торговли недвижимостью. Сеть публичных домов – приоритет вон того господина. Плюс два кинотеатра, гостиница и казино. Ну и жена в психбольнице.
Везунчик!.. Тот, что дрыхнет в позе зародыша, – Жорик номер один. Есть и Жорик Второй, но с тех пор, как они разругались из-за парочки скважин, встретить их вместе отныне не можно, а если и можно, то только в Кремле – он им заменяет скамью подсудимых. Теперь в нефтяных королях ходит лишь Номер Два, а Жорик Один предпочел грязи пыль: вместо черного золота приобрел алмазные прииски и переселился жить в Кито. Душевный мужик. Уважает, как может, искусство. На свой юбилей пригласил в Монако Кобзона, а в довесок к нему – поэтесс, сразу двух.
– Почему сразу двух?
– Потому что ошибся. Перепутал фамилии, а секретарша взяла оба имени на карандаш. Вышел конфуз. Чтобы все завершилось без драки, наряду с гонораром Жорик им подарил по новенькой “Ладе”. Тем лишь досаду и выразил: наш автопром он ужасно не любит, особенно после того, как слил за бесценок свою долю акций. Так что подарок со смыслом… А вон тот моложавый ублюдок с наколкой – почти что министр. Причем несколько бывший.
– Это как?
– Бывший у нас значит ждущий. Вот-вот подпишут указ о его назначении. Насколько я знаю, сумму взяток вон с теми ребятами он уже обсудил.
– А что за ребята?
– Маркленовы хлопцы. Решают проблемы. А еще отмывают бабло на покупках ликвидов в Испании. Но без нужного рвения: размещение капиталов вдохновляет их меньше, чем милое сердцу “решение проблем”. Не смотри на них дольше секунды, чревато…
– А где сам Мизандаров?
– Где-нибудь в покерной комнате. Скрепляет за ломберным столиком нерушимую дружбу с теми, кому проиграет, что им задолжал. Им всегда все проигрывают. Особенно если не захотят вдруг играть в поддавки, но таких дураков у нас мало.
– И кто эти победители?
– Те, кто редко носят погоны, но срывают погоны с других.
– Тсс! – сказала Мария.
– Я не слышу. Я сплю, – заверила Стычкина и сомкнула пожухлые листики вежд. – В детстве все хотят жить. В старости все хотят не умереть. А в промежутке никто ничего особо не хочет, кроме как вкусно поесть, поразвратничать да отоспаться.
– Это ты-то у нас “в промежутке”? Тебя впору в музее выдавать за бабушку Нефертити. Только и нужно, что пройтись кое-где утюгом.
– А сам со мной спал, – укорила старушка. – Не джентльмен.