– Мы забываем историю, зато помним истории, – сказала Мария.
– Браво, супруга! – восхитился Матвей. – На комплименты я скуп, но тут – лучше не скажешь. Слыхала, старая мымра? Эпоху свою позабыла, а бредни-то помнишь!
– А вон тот психолог, что лечил Никодимову, когда та задавила любимого пса.
– С которым спала перед тем больше года, – уточнил Фортунатов. – Ты, Мышь, если уж говоришь – договаривай. У Мироныча нервы крепкие, он войну хлебал ложками… А задавила собаку паскуда нарочно – приревновала к суке соседской: Герцог к ней шастал на случку. Дог, надо отдать ему должное, был мировой, хотя тот еще извращенец! А суку она до него отравила. Такая вот сука! Помешалась же после того, как прознала, что муженек содержит притон для педрил, в котором и сам не дурак оттянуться.
– Они развелись, – сказала Мария. – Это был шок для всех. Семья Никодимовых долго считалась у нас эталоном. Так любили друг друга, что обменялись на свадьбе и кольцами, и фамилиями. Представляете? Получается, Никодимова – не Никодимова. А кто – я забыла. Как фамилия бывшего мужа, не помнишь, Матвей?
– Никодимов.
– Навряд ли. Тогда кто у нас Никодимова? Что-то я с вами запуталась… Не пора нам домой?
– Кстати! Отличная мысль, – поддержал я Марию.
– Оптимист! В жизни ничего и никогда не бывает кстати, – упрекнул меня Фортунатов. – Какой-то ты нелюбознательный. Постыдись! Я тебе еще про Печенкина не рассказал. Корифея цивилизованной работорговли. На продаже девственниц этот хмырь сколотил состояние, с коим здесь потягаться сумеет от силы пять человек.
– Я в их число не вхожу, – встряла Стычкина.
– Неужто? – скривился Матвей. – А жрешь, словно чертова прорва.
– Бедных лечат едой, а богатых – голодом, – парировала старушка и тихонько добавила: – А любовник он был так себе. Попрыгунчик на спринтерские дистанции. Машке не позавидуешь.
– Чего она там заливает? – забеспокоился Фортунатов.
– Скоро будет салют, – сказала Мария. – И откуда в нас эта страсть – поджигать небо, чтобы дробить из него конфетти?
Вдали отряд пиротехников в комбинезонах втыкал в лунки взрывоопасные саженцы, выстраивая по периметру лужайки частокол из трубок, похожих на городки. За работой наблюдало несколько зевак. Празднество подходило к концу, возводя для финала забор восклицательных знаков. Я огляделся в поисках Жанны.
– Мы тебя довезем, – сказал Фортунатов. – А тебя, старая, не довезем.
– У меня нет ключа, – сказал я.
– Считайте, ночлег вам уже предоставлен, – предложила любезная Стычкина, найдя сходу решение обеих проблем.
– А у тебя гроб просторный? Ладно, – махнул Фортунатов рукой. – Посмотрим бабах и поедем.