— Лежат тут какие-то полоумные, ищут мальчиков.
Из-под земли вдруг раздался глухой шум спора, и он все возрастал.
— Что с тобой? Это нехорошо! Послушай…
— Пускай нехорошо! Ах, эта гордая Калерия! Самой хочется замуж!
— Ты не должна давать воли этому чувству. Оно тебя заведет в такой темный угол…
— Ты называешь великим и красивым эти холодные, лишенные поэзии мечты о всеобщей сытости и живости, вот! Когда я слышу, как люди определяют смысл жизни, мне кажется, что кто-то грубый, сильный обнимает меня жесткими объятиями и давит. Я чувствую какое-то тяжелое недоразумение. Да, грустно было жить, когда кругом тебя всё так…
— Чегой-то они все жалуются? — прошептал Семен Надежде на ухо. По-старославянски с перепуга.
— Устали.
— А-а, тогда ладно.
— Черт бы взял того, — заорали из-под земли, — кто спутал мои удочки!
— Мы должны были повышать наши требования к жизни и людям. А теперь что ж, переворот свершился.
— Эволюция! Эволюция! Вот чего нельзя было забывать!
— Какая ж эволюция, коли она позволила заселить прекрасную землю всем этим, — пробормотал Князь.
— Вот, ваши усы становятся лишними на вашем лице! — раздалось тогда из-под земли.
Князь испуганно ощупал свои усы и примолк.
Женский голос принялся декламировать:
— У меня в душе растет какая-то серая злоба… серая, как облако осени… Тяжелое облако злобы давит мне душу. Я никого не люблю, не хочу любить! Я умру смешной старой девой. Уже умерла!
— Нет, начинает мандолина.
— Я красива — вот мое несчастие.
— С кем такая беда случилась? — заинтересовалась другая, видно, добрая знакомая первой.
— Уже в шестом классе учителя смотрели на меня такими глазами, что я чего-то стыдилась и краснела. А им это доставляло удовольствие.
— Брр… Какая гадость!
— Уходят налево, — скомандовал голос режиссера.
— Пойдемте! Теперь все равно.
— Я вас люблю… люблю вас! Безумно, всей душой люблю ваше сердце… ваш ум люблю… и эту строгую прядь седых волос… ваши глаза и речь… Вы нужны мне, как воздух, земля, вода и огонь!
— Не наигрывайте, — строго сказал режиссер.
— О, разве нельзя без этого? И — встаньте с меня! Имейте хоть немного уважения, ведь я старуха! У меня седые волосы и зубы вставлены.
— Это и возбуждает, кто понимает.
— Это невозможно, это ненужно, ух ты! — Было слышно, как дама тихо и устало кончила.
— Ваша реплика!
— Жизнь пугала меня настойчивостью своих требований, — сказал мужчина, — а я осторожно обходил их и прятался за ширму.
— Да уходите же налево, — крикнул режиссер. — А Варвара Михайловна делает движение, как бы желая идти за ними, но тотчас же, отрицательно качнув головой, опускается на пень. Опускайтесь же на пень!