— Вперед пытаешься выйти. Слышал, подала заявление на отпуск. Это карьере не поможет, — говорит он.
Господи! Как же это он успел пронюхать?
Отвечаю весело, с юношеской беззаботностью:
— Посмотрим, Менендес. Изучаю криминологию. Надеюсь получить степень магистра в Национальном независимом университете Мексики. — В голосе звучит слегка наигранная гордость.
— Не слыхал о таком, — кисло цедит он.
— Старейший университет Западного полушария. И один из крупнейших. А стану магистром, меня произведут в сержанты, будь уверен. Стану твоим начальником, тогда берегись!
И в завершение — последний штрих, сахарная глазурь на готовый торт — хихикаю этак по-девичьи. Ох, Менендес, cabrón, скотина такая, ну разве такие притязания не говорят о моем уме? Ох, сержант Менендес, ну разве не тронула я тебя своей наивностью? Разве не насмешила? Теперь-то ты убедился, что я ничегошеньки не смыслю в том, как обстоят дела в Национальной революционной полиции.
Он хмыкает:
— Тебя отпускают в Мексику?
— Пока на целый год разрешения не дали. Да я пока и не подавала заявление, но у меня собеседование в университете на следующей неделе. Думаю, на него-то меня отпустят.
— Может быть, — смиренно соглашается он. — Но в целом колледж — пустая трата времени. Настоящей полицейской работе учишься на службе. К тому же и год потеряешь, большую ошибку можешь совершить, если интересует мое мнение, офицер Меркадо.
— Что ж, посмотрим, что ответят.
— Хочешь продвигаться — вступай в партию, — добавляет он.
— Я бы и рада, да не могу. Из-за отца.
Он морщит лоб, словно перебирает досье, хранящиеся у него в голове на всех в участке: полицейских, секретарш, уборщиц, других chivatos — доносчиков.
— Ах да, из-за отца. Террорист. Перебежал на сторону врагов в девяносто третьем.
— Он не террорист.
— Угнал паром на Флорида-Кис.
— Нет, он просто находился на пароме в это время, сам не угонял.
— Вернуться пробовал?
— Нет.
Фыркает с триумфом.
— Что ж, не задерживаю тебя, офицер Меркадо, — отпускает он меня.
— Всего доброго, сержант Менендес.
Вхожу в участок. Здание совсем новое, но краска на стенах уже облупилась. Пол неровно выложен черными и белыми плитками. Застывший потолочный вентилятор. Большой портрет Jefe (Jefe значит вождь — так у нас частенько называют Фиделя) в маоистско-диктаторском стиле. Народу пока нет, только сержант Ортис храпит за конторкой дежурного. На цыпочках поднимаюсь мимо него по ступеням, прохожу в захватанные стеклянные двери, от их скрипа Ортис чуть не просыпается.
Отдел дорожных происшествий.
Офицер Посада спит под