Если пойдете по Малекону на восток, смотрите налево, если на запад — направо. В общем, смотрите на море, тогда будет не так грустно.
Гектор — вот уж настоящий джентльмен — разрешает мне идти рядом с парапетом, поближе к морю.
— Да что с тобой, что ты все отстаешь? — сердится он.
Несмотря на хроническое недосыпание и диету, состоящую главным образом из рома, свиного жира и дешевых сигар, ходит он очень быстро.
— Куда спешить-то? — спрашиваю я.
— Хочу отойти на приличное расстояние от этого сукина сына.
— Да его нет сейчас. Я видела, он мочился возле участка, потом, наверно, пошел домой.
— Это он умело ввел тебя в заблуждение, — говорит Гектор.
— Да он бездельник, лентяй, ему лишь бы взяток насрубать побольше.
— Храни тебя святые, Меркадо, ты у него в кулаке. Хитрец всегда сделает так, чтобы его недооценивали. Не заставляй меня думать, что, производя тебя в детективы, я поспешил.
— Да нет, сэр, не поспешили, — торопливо уверяю я.
Гектор хмыкает:
— Как тебе перспектива снова оказаться в чудесной голубой форме?
Меня передергивает. Голубая форма с кошмарной фуражкой не просто уродлива, но еще и чертовски неудобна.
— Но ведь мне удалось произвести арест! И это произвело на вас впечатление, сэр!
— Какой такой арест?
— Официанта.
— Ах, официанта… Ну, его бы мы рано или поздно взяли по-любому, — фыркает Гектор.
— Диасу вы совсем другое говорили, — настаиваю я.
— Да, другое. Хотел, чтобы Диас считал тебя бесценной сотрудницей. Как бы то ни было, все это не имеет значения, потому что эпизод закончился плохо.
— Плохо? Ничего об этом не слышала. Знаю, что тела не нашли, но признание, несомненно…
Гектор отворачивается и в молчании внимательно разглядывает пассажиров медленно едущего мимо «фольксвагена-кролика». Дождавшись, когда машина отъедет подальше, он сообщает:
— Признание — это чудесно, но официанта все равно пришлось выпустить. Его сожительница — секретарша в посольстве Венесуэлы, ее там ценят. Венесуэльцы попросили ее отпустить, а она без него выходить отказалась.
— Шлюхина дочь!
— Да. И чертовы венесуэльцы. Они говорят: «Холодно!» А мы: «Погрейте члены в наших задницах».
— Так их обоих отпустили? — спрашиваю я.
Гектор склонил голову к плечу:
— Не хочу об этом говорить, только расстраиваться.
Чернокожая девочка, перебирающая на берегу камешки и всякий мусор в поисках чего-нибудь ценного, окликает нас из-за парапета. На вид ей лет семнадцать, она очень хороша в ярком рваном платье, подаренном, видимо, тем, кто когда-то ее любил.
— Минет, пять баксов! — кричит она Гектору.
— Нет, — твердо отвечает он.