своём
Помнит ли он Калининскую улицу в Ржеве, с высаженными вдоль неё молодыми липами, — спрашивает Тоня. Весной, когда улица просы от стаявшего снега, девчонки из её дома исчерчивали мелом тротуар, играли в «классы».
А знает ли он тот крутой спуск к Волге, итти по нему невозможно,— бежишь, мчишься, да так, что в уши влетает ветер? А Цветочную улицу, тихую, со старой церковью за чугунной оградой? Напротив церкви — педагогический техникум, здесь познакомилась Тоня со своим мужем, она поступила на первый курс, а он уже заканчивал учёбу. А дальше, за углом, где Дом пионеров, стояла школа-новостройка — красное здание, вот там они работали, пока не началась война. Муж преподавал историю в седьмых классах, а Тоня была учительницей в первой ступени. Говорят, что школа уцелела...
«Уцелеет ли?» — тревожно думает Белоухов, ведь Тоня ничего не знает о том, что враг готовится уничтожить город. Он продолжает разговаривать с ней, ничем не выдав свои мысли,— никто, кроме разведчиков, не должен знать об этом.
Конечно, он помнит почти все те места, которые называет Тоня. До двенадцати лет он прожил в Ржеве, а потом переселился с матерью под Куйбышев, в маленький городок Ставрополь; сравнить его с Ржевом невозможно, мал он и неказист, только Волга там много шире, чем у нас здесь, в Ржеве.— Белоухов говорил медленно, подыскивая слова, поражённый открывшимся ему: там, на Калининской улице, где Тоня с подругами играла в «классы», он с мальчишками преследовал «неприятеля», выстаивал в «разведке» в подворотнях, прыгал через забор, убегая от погони. И вдруг он смутно припомнил худенькую, со светлыми косицами, бойкую девчонку-заводилу из своего детства, и этот неясный, но чем-то памятный ему образ слился в его представлении с Тоней, быть может, это была она—
Он сказал ей об этом. В ответ она рассмеялась, да как-то особенно громко: «Когда я играла в «классы» и бегала на реку, ты еще под стол пешком ходил»,— откровенно кололи его смеющиеся глаза Тони. Тоня с любопытством разглядывала Белоухова. Она видела перед собой очень юное скуластое лицо, с белесыми короткими ресницами, с толстыми губами. От его фигуры веяло силой, неуклюжей и очень молодой.
А Белоухов думал: вот он стоит перед Тоней, здоровенный парень, с такими огромными кулачищами, что захоти она сейчас, и он начнёт вколачивать кулаками гвозди в доски, и однако он сидит в штабе вдалеке от боя, от опасности, в которой живут его товарищи и через которую прошёл её муж, лишившийся руки. Ему слышался её молчаливый упрёк, и он страдал от этого.