После акробатов на арену выбежало чудовище сродни египетским диким быкам, которых опытные охотники считали самыми опасными животными в мире.
Ловкие мускулистые гимнасты окружили быка и принялись дразнить, привлекая к себе его внимание. Когда бык бросился на одного из них, тот в последний миг схватил его за рога, перемахнул через спину и приземлился позади хвоста. Затаившая дыхание публика вздохнула и разразилась приветственными кликами.
Юные красавцы-гимнасты были так подвижны и ловки, что ни одно досадное происшествие не омрачило великолепного зрелища.
— А какая участь уготована быку? — поинтересовалась Яххотеп у Миноса Великого.
— Мы отпускаем быков на свободу, — ответил он. — Убивать столь благородных животных, воплощение царственного могущества, было бы варварством.
— А что изображает этот странный рисунок на стене позади арены?
— Лабиринт. Он был построен неподалеку от Кносса для Минотавра, полубыка-получеловека, обладавшего необычайной силой, которому каждый год приносили человеческие жертвы. Греческий герой Тесей убил чудовище. Но выбраться из лабиринта он смог только потому, что дочь критского царя Ариадна дала ему клубок нити, распутывая который Тесей сумел найти дорогу назад.
— Как ты думаешь, царь Крита, может ли нить Ариадны соединить наши земли и вывести их из лабиринта?
Минос Великий в задумчивости погладил бороду:
— Если я тебя правильно понял, царица, ты хотела бы оставить развлечения и заняться серьезными вопросами.
— Египет ведет войну. Как бы ни радовало меня твое гостеприимство, надолго я задержаться не могу.
Царь не спешил с ответом. Его молчание показалось Яххотеп угрожающим и пробудило задремавшее было беспокойство.
— Как пожелаешь… Оставим придворных развлекаться и удалимся в мои покои.
Старец шел с трудом, но Яххотеп уже убедилась, как деятелен его разум, как зорок взгляд. Ей было отрадно, что о государственных делах она будет беседовать с умным и прозорливым человеком.
Минос Великий проводил Яххотеп в особый покой, где привык работать. Стены здесь были украшены сценами из сельской жизни, по углам стояли вместилища для деревянных табличек, на которых писали на Крите.
— Тяжек труд управления страной, — вздохнул Минос Великий. — Стоит на миг отвлечься, и ее поглотит тьма.
— Еще тяжелее при этом отчитываться и платить дань тирану, не так ли?
Царь Крита налил красное вино в два серебряных кубка, подвинул один Яххотеп, усадив ее на мягкое сиденье, обтянутое пестрой тканью, а сам опустился в жесткое кресло с прямой спинкой.
— Как себя чувствует мой сын, военачальник Динас?