- Когда я вернулся к камере, юный Билл лежал на тюфяках. Я подумал, что он спит, но при звуке моих шагов он сразу привстал.
Глаза его покраснели, а щеки были влажными. Он не спал - скорбел. Я вошел, сел подле него и приобнял за плечи.
Далось это мне нелегко - сострадание мне не чуждо, но выказывать его я никогда не умел. И я знал, каково это, потерять родных - в этом у юного Билл и юного Роланда было много общего.
- Доел конфеты? - спросил я.
- Нет, не хочу больше, - вздохнув, сказал он.
Ветер взвыл так, что от его порывов задрожало все здание. Потом слегка поутих.
- Ненавижу этот звук, - сказал мальчик. Джейми Декарри говорил то же самое, и это заставило меня улыбнуться. - И это место. Из-за него мне кажется, что я сделал что-то плохое.
- Это не так, - сказал я.
- Может и нет, но мне уже кажется, что пробыл здесь всю жизнь. В заперти. А если они не вернутся к ночи, сидеть мне придется дольше, так ведь?
- Я побуду с тобой. Если у кого-нибудь из помощников есть колода карт, мы можем поиграть в Быстрого Джека.
- Это для мелюзги, - мрачно ответил он.
- Ну тогда в Будь Начеку или в покер. Знаешь эти игры?
Мальчик покачал головой и стал тереть щеки, по которым опять катились слезы.
- Я тебя научу. Будем играть на спички.
- Я лучше послушаю ту историю, о которой вы говорили в хижине пастуха. Не помню уже, как она называется.
- " Ветер сквозь замочную скважину", -сказал я, - но она длинная, Билл.
- Время у нас есть, так ведь?
С этим не поспоришь.
- И в ней есть страшные моменты. Мне это было в самый раз, когда мальчиком я лежал в кровати, а возле меня сидела мама, но тебе-то пришлось пройти через многое…
- Плевать, - сказал он, - истории заставляют людей забыться. Конечно, если это хорошие истории. А эта хорошая?
- Да. По крайней мере, я всегда так думал.
- Тогда рассказывайте, - он слабо улыбнулся, - я вам даже отдам две из трех крученок.
- Они все твои, но себе я сверну папиросу.
Я думал, с чего начать.
- Знаешь такие истории, которые начинаются со слов "Однажды, когда дед твоего деда еще не появился на свет…"?
- Они все так начинаются. По крайней мере те, которые рассказывал мой па. До того, как сказал, что я уже слишком взрослый для историй.
- Человек никога не бывает слишком взрослым для историй, Билл. Мужчина, мальчик, девочка, женщина - никогда. Ради них мы живем.
- Правда?
- Да.
Я вытащил табак и папиросную бумагу. Скручивал медленно, потому что в те дни для меня это еще было в новинку.
Когда результат меня удовлетворил (то есть, отверстие для затяжек стало не больше игольного ушка), я зажег спичку о стену.