Ярослава так и не увидела их — двух немецких автоматчиков, приблизившихся к самому дому, она лишь слышала их громкие, возбужденные голоса. Кажется, они намеревались войти в дом, но что-то помешало им сделать это, уж слишком они спешили.
Потом, немного спустя, они снова вернулись, и теперь Ярослава поняла, что немцы вот-вот или войдут, или заглянут в приоткрытое окно.
И так случилось, что именно в этот момент в репродукторе послышался треск, свист, и сквозь этот знакомый, всегда необъяснимо-таинственный голос эфира отчетливо прозвучали слова диктора:
— С рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Черного моря…
— Радио? — изумленно сиплым, простуженным голосом спросил немец. — Неужели у русских есть радио?
— Ракета! — воскликнул второй. — Вторая! Франц, это сигнал к атаке!
— Сейчас, — отозвался первый.
И тут же едва ли не над головой Ярославы с адской трескотней прострекотали пули. Репродуктор и стена, на которой он висел, в одно мгновение, словно язвами, покрылись щербатыми отметинами пуль. Так стреляют в человека, которого люто ненавидят. Черный диск репродуктора, пробитый пулями, обреченно свесился к столу.
— Поспешим, не то нас обвинят в трусости! — уже издали послышался голос немца.
Вскоре возле дома все стихло, лишь вдалеке, уже в стороне от заставы, тявкал миномет и без передышки стучали автоматные очереди.
Ярослава приподнялась с кровати и едва не вскрикнула от радостного удивления: изрешеченный пулями репродуктор продолжал говорить!
— Ничего, ничего, — поспешно произнесла она, будто убеждая невидимого собеседника в своей правоте. — Все будет как надо. Еще есть силы, есть…
Ей казалось, что диктор, родной московский диктор, сидит совсем рядом с ней и говорит с такой силой уверенности в неизбежную победу над врагом, что ни на миг не возникало сомнения в святой правоте его слов. И еще ей чудилось, что те же самые слова, которые слышались сейчас из раненого репродуктора, произносят и Максим, и Жека, — ведь диктор говорил из Москвы!
Ярослава заставила себя встать с кровати.
«Теперь немцы захватили заставу, — с тревогой и волнением подумала она. — И я ничем не смогла помочь пограничникам. А они, наверное, все полегли. И Семен Легостаев, мальчик с лейтенантскими кубарями».
В эти минуты она твердо решила действовать. Даже если не удастся попасть к своим, она пойдет к немцам, чтобы помогать своим. Она останется разведчицей до конца. Все документы в порядке. Мы еще поборемся!
Ярослава медленно, слово ощупью, приблизилась к репродуктору и, как живое существо, обхватила черный израненный диск слабыми руками, прижала к груди.