— Лавиния! Лавиния! — Окрики матери словно прошили террасу автоматными очередями. — Мне что, всю ночь тебя ждать?
— Иду! — сложив руки рупором, крикнула мисс Джонстон и начала пробираться мимо расставленных в беспорядке столиков туда, где, покачивая горделивой светловолосой головой, стояла ее мать, а вокруг нее суетились слуги.
— Где моя гондола? — вопросила эта дама, окидывая Большой канал столь властным взором, что дочери подумалось: вот сейчас судно, подобно Венере, восстанет прямо из волн. — Я заказала гондолу на одиннадцать. Прихожу в половине двенадцатого, а ею и не пахнет.
— Эмилио, Эмилио! — закричал консьерж, до того уменьшившись в размере, что алый жилет повис на нем, как на пугале. — Он здесь, мадам.
— Что же он не подплывает, если он здесь? — возмутилась миссис Джонстон и, чуть смягчившись, добавила: — Да, вижу, отвязывается. До чего несподручно управляться с этими гондолами! Ничего, скоро кончится их время.
Эмилио, вытянув руку, хватался за столбики, и суденышко, неохотно повинуясь его воле, подплыло к ступеням. Жестом, который так и хотелось назвать напыщенным, гондольер снял с головы шляпу и приложил к груди, ветер подхватил и вздыбил его волосы. Словно во сне мисс Джонстон увидела, как ее мать, ступив на шаткую дощечку, наградила гондольера пристальным взглядом, перед которым трепетал весь Бостон, а потом — беспрецедентное проявление слабости! — веки ее на миг дрогнули, но это не укрылось от внимания дочери.
— Comandi, Signora?[17] — спросил гондольер, пока мисс Джонстон внедрялась в пространство, только что освобожденное матерью.
— Что он сказал? — спросила миссис Джонстон, ошеломленная такой наглостью — к ней обратились на иностранном языке!
— Он хочет знать, куда нас везти, — пояснила Лавиния.
— Разве он не знает? — поразилась ее мать: как это ее желания, даже самые сокровенные, могут быть кому-то не ведомы?
Гондольер, словно стремясь помочь, шагнул вперед и почтительно склонился над ними.
— La chiesa dei Santi Giovanni Paolo?[18] — предложил он. Он произнес эти слова мягко, нежно, врастяжку, словно они очень ему нравились.
— Они это говорят всегда: везут туда всех и каждого, — провозгласила миссис Джонстон, давая понять, что все разговоры и все маршруты венецианцев сводились к словам, сказанным гондольером. — Нет, там нам делать нечего. Посмотри в свою книгу, Лавиния, что она предлагает на третий день?
— Боюсь, нам за ней не угнаться, — сказала Лавиния. — Поздно выезжаем. В двенадцать все церкви уже закрыты. Давай поплывем по Большому каналу к мосту Риальто, а назад вернемся по маленьким каналам.