Святой занимал верхний угол картины, олень — левый нижний.
На заднем плане — пейзаж, на фоне которого мужчина в зеленой куртке и вельветовых панталонах, обутый в большие охотничьи гетры, спасался бегством от преследовавшего его животного. Оно в равной мере могло изображать маленького ослика или огромного зайца.
— Боже мой, господа, — сказал я, снимая картину со стены и кладя ее на стол, — разгадывать ребусы не очень веселое занятие, но все же, когда нечего делать, лучше разгадывать ребусы, чем злословить о своем ближнем.
— Не думаю, — сказал Этцель.
— Ладно! Сплетничай и старайся при этом говорить правду, а мы с полковником будем разгадывать ребус.
— Должен сказать, что я по собираюсь ничего разгадывать — разгадывайте сами.
— Приступаю: заяц или ослик, бегущий за охотником, и дата — пятое ноября тысяча семьсот восемьдесят…
— А, — сказал трактирщик, входя, — у вас в руках изображение моего деда.
— Как, — спросил Этцель, — вы внук Святого Юбера?
— Нет, я внук Жерома Палана.
— Что за Жером Палан?
— Жером Палан — это охотник, которого вы видите на пейзаже. Вот он бежит со всех ног, а за ним гонится заяц.
— До сих пор, добрый человек, мы видели зайцев, которых преследовали охотники, а теперь видим охотника, которого преследует заяц. Лучшего объяснения и желать нельзя.
— Вам, может, и нельзя. Вы — человек сговорчивый. Мне же нужно, чтобы у каждой вещи были свои резоны.
— Разумеется! Если на картине изображен дедушка нашего хозяина, то он должен знать историю своего предка.
— Тогда пусть он нам ее расскажет.
— Слышишь, приятель? Огня и историю Жерома Палана!
— Сначала я схожу за дровами.
— Очень разумно.
— Тем более что дедушкина история длинная.
— И… забавная?
— Жуткая, сударь.
— Милейший, — сказал Этцель, — это как раз то, что нам надо: дрова и история! Историю!
— Через минуту все будет готово, — сказал трактирщик.
В самом деле: он вышел, но лишь для того, чтобы тут же вернуться с охапкой дров.
— Итак, — сказал хозяин, — вы непременно хотите, чтобы я рассказал вам историю, на которую намекает наша фамильная картина?
— А вы могли бы предложить нам что–нибудь более занимательное?
Трактирщик, видимо, покопался некоторое время в своих воспоминаниях.
— Нет, — сказал он. — Ей–Богу, нет!
— Тогда рассказывайте, друг мой.
— Если когда–нибудь вы, в свою очередь, запишете или станете рассказывать эту историю, ее можно назвать
«Заяц моего дедушки».
— Уж не премину, — ответил я этому достойному человеку. — В наше время, когда мы часто больше озабочены названием, чем самим романом, этот заголовок ничуть не хуже любого другого.