и Константинополь, 1900
Студия госпожи Аны Падва занимает поразительное пространство и находиться неподалеку от Хайгетского Кладбища с окнами от пола до потолка, обеспечивающими панорамный вид Лондона. На манекенах выставлены платья, в тщательно продуманных композициях, одни стоят в группах, другие по парам, тем самым производя впечатление, что здесь происходит прием с большим количеством безголовых гостей.
Лейни в ожидании госпожи Падва бродит среди черно-белых костюмов, останавливаясь, чтобы полюбоваться атласным платьем цвета слоновой кости, на котором вышит черным ажурный узор, напоминая кованное железо, выполненное в длинных закрученных линиях и завитушках.
— Я могу сшить его в цвете, если ты хочешь такое себе, — говорит госпожа Падва, когда она входит в зал, её трость сопровождает женщину равномерным постукиванием о кафель.
— Оно слишком грандиозно для меня, тетушка Падва, — говорит Лейни.
— Их трудно уравновесить из-за отсутствия цвета, — говорит госпожа Падва, развернув манекен и внимательно, осмотрев шлейф, прищурив глаза. — Слишком много белого и люди полагают, что перед ними свадебное платье, слишком много черного и вот, платья становятся, по мнению людей, удручающими и мрачными. Думаю, этому надо бы подбавить еще черного. Я могла бы подбавить еще пышности в рукавах, но Селия терпеть их не может.
Прежде, чем они садятся за стол у одного из окон пить чай, госпожа Падва водит Лейни по залу и показывает одни из последних её работ, включая и стену увешанную набросками.
— У Вас каждый раз, когда я сюда прихожу новая помощница, — замечает Лейни, когда последняя версия принесла поднос с чаем и вновь быстро исчезла.
— Им становиться скучно ждать, когда я умру, поэтому, словно порхающие мотыльки летят на огонек другой работы на кого-нибудь еще, когда решают, что выталкивать меня из окна и надеяться, что я скачусь с холма и въеду вперед ногами прямиком в мавзолей, слишком хлопотно. Я старуха с мешком денег за душой и не имеющая наследника; а они — стервятники, притаившиеся под маской добропорядочности и благодушия. Но их благодушия не хватает больше, чем на месяц.
— Я всегда, считала, что Вы хотите всё завещать Чандрешу, — говорит Лейни.
— Чандреш не нуждается ни в каких финансовых вливаниях, и я не думаю, что он будет в состояние справиться с завершением всех дел так, как бы я предпочла это сделать. У него нет способности принимать решения и оценивать их, что касается моего бизнеса. В последние дни он похоже вообще не может принимать никаких решений, чего бы это не касалось.