— Я сожалею — говорит Марко.
— Спасибо, — говорит Цукико, и её светлую улыбку, омрачила тень печали. — То же самое мисс Боуэн планирует сделать и для тебя. Чтобы позволить тебе выиграть.
— Я знаю.
— Я бы не пожелала никому такой боли. Чтобы быть победителем. Хината бы влюбилась в него, — говорит она, когда они подходят к костру, наблюдая за танцующим пламенем в усиливающемся дожде. — Она просто обожала огонь. Вода всегда была моей стихией. Раньше. — Она протягивает свою руку и наблюдает за тем, как дождевые капли отказываются соприкасаться с её кожей. — Тебе известна история о волшебнике в дереве? — спрашивает она.
— Миф о Мерлине? — спрашивает Марко. — Я знаю несколько версий.
— Да, их множество, — говорит Цукико, кивая. — Древние мифы имеют привычку быть рассказанными и пересказанными столько раз, что обрастают новыми подробностями. Каждый последующий рассказчик оставляет свой след в рассказываемой им истории. В независимости от правды, история была когда-то похоронена в предвзятости и витиеватости повествования. Причины не имеют такого же значения, как сама история. — Дождь продолжает усиливаться, падая с неба тяжелыми каплями, пока она продолжает говорить. — Иногда упоминается пещера, но мне больше нравится версия с деревом. Возможно от того, что с деревом история поромантичнее. — Она берет все еще светящейся сигарету из мундштука, осторожно зажимая её между двумя изящными пальцами. — Хотя, есть здесь несколько деревьев, которые могут быть использованы для этой цели, — говорит она. — Я подумала, что это может быть более подходящим.
Марко обращает свое внимание к костру. Он освещает дождь над ним таким образом, что падающие капли на белое пламя сверкаю словно снежинки. Во всех известные версиях мифа о Мерлине, которые он знает, маг лишен свободы. Он заключен в дерево, пещеру или камень. Всегда в качестве наказания, последствия глупой любви.
Он смотрит обратно на Цукико.
— Ты понял, — говорит она, прежде чем он смог заговорить. Марко кивает. — Я знала, что ты поймешь, — говорит она.
Свет от белого пламени освещает сквозь дождь её улыбку.
— Что ты делаешь, Цукико? — раздается голос позади неё.
Когда Цукико оборачивается, Марко видит Селию, стоящую на краю двора. Её жемчужное платье смотрится тускло-серым, перекрещивающиеся лентами, струящиеся шлейфом позади неё черных и белых цветов, которые путаются ветром в её волосах.
— Возвращайся на вечеринку, дорогая, — говорит Цукико, пряча серебряный мундштук в свой карман. — Тебе не захочется быть здесь, чтобы присутствовать при этом.