Изнутри конверт встречает его именем, данным при рождении — Гектор Боуэн, хотя на самом конверте указано его сценическое имя и адрес театра.
Он бегло просматривает содержание. В конце концов, любое эмоциональное воздействие автора письма на адресата, терпит неудачу. Получатель письма останавливается только на том, что действительно считает относящимся к делу: что эта девочка теперь оставлена на его попечение; очевидно, что это его дочь и зовут её Селия.
— Ей бы следовало тебя назвать Мирандой, — говорит с усмешкой человек, именуемый Чародей Просперо, девочке. — Полагаю, она была не настолько умна, чтобы самой догадаться.
Девочка вновь смотрит на волшебника. Карие глаза под кудряшками сужаются.
Чашка на столе начинает дребезжать, её глазурная поверхность покрывается трещинами, а затем она рассыпается на кусочки цветного фарфора. Холодный чай из блюдца, лужицей растекается по столу, а затем капает на пол, оставляя липкие следы на полированном дереве.
Улыбка колдуна исчезает. Он, нахмурившись, опять смотрит на стол, и пролитый чай начинает собираться с пола. Разбитые кусочки собираются воедино, пока вокруг жидкости не сформировалась прежняя чашка, над которой в воздух поднимались мягкие завитки пара.
Девочка уставилась на чашку, глаза её широко открыты.
Гектор Боуэн сжимает лицо своей дочери рукой в перчатке, мгновение внимательно изучая его выражение, прежде чем отпустить её, а его пальцы, оставляют длинные красные пятна на щеках девочки.
— А ты можешь оказаться интересной, — говорит он.
Девочка ничего не отвечает.
Следующие несколько недель, он делает неоднократные попытки переименовать девочку, но та упорно отзывается только на Селию.
* * *
Несколько месяцев спустя, он наконец решает, что девочка готова и волшебник сам пишет письмо. На конверте он не пишет никакого адреса, но, тем не менее, оно доходит до своего адресата через океан.
Лондон, октябрь 1873
Сегодня вечером последнее представление ограниченного ангажемента. Чародей Просперо порой не балует лондонскую сцену своими выступлениями и ограничивается всего неделей, без дневных представлений.
Билеты, хоть и по непомерным ценам, очень быстро были распроданы, и весь театр был доверху заполнен людьми. Большинство женщин держали свои веера в руках и обмахивали ими своё декольте, стараясь хоть как-то спастись от удушливой жары, пронизывающей воздух театра, несмотря на осенний холод снаружи.
В какой-то момент, вдруг все веера превратились в маленьких птичек, и образовавшаяся пернатая стайка сделала круг по театру, сорвав гром аплодисментов. Когда все птички возвращаются к своим владельцам, превращаясь обратно в аккуратно сложенные веера, шум аплодисментов только нарастает, хотя некоторые слишком ошеломлены возвращением своих вееров и превращением обратно в предмет из перьев и кружев. Все настолько удивлены чуду, произошедшим у них прямо в руках, что жара уже никого не беспокоит.