Темно-рыжая женщина, пришедшая с Эдуардом, хлопнулась Филиппу на колени, захихикала, обхватила его за шею, слегка дрыгая ножками. Руки ее вниз не полезли, и она не стала его раздевать. Эдуард появился вслед за ней, как светловолосая тень. У него в руке был бокал, а на лице — безобидная улыбка.
Если бы я его не знала, никогда бы я не могла сказать, что вот он, вот он, опасный человек. Хамелеон Эдуард. Он уселся на подлокотник дивана позади женщины и почесал ей плечо.
— Анита, это Дарлин, — сказал Филипп.
Я кивнула. Она хихикнула и дрыгнула ножкой.
— А это Тедди. Правда, лапочка?
Тедди? Лапочка? Я заставила себя улыбнуться, а Эдуард поцеловал ее в щечку. Она прильнула к его груди, продолжая одновременно ерзать у Филиппа на коленях. Отличная координация движений.
— Дай-ка мне попробовать, — попросила Дарлин, прихватывая нижнюю губу верхними зубами и медленно вытаскивая.
У Филиппа перехватило дыхание, и он прошептал:
— Да.
Я подумала, что мне это не понравится.
Дарлин обхватила ручками его руку выше локтя и поднесла к губам. Она начала с осторожного поцелуя шрамов, потом пропихнула свои ноги меж его колен, вставая на колени у его ног, при этом, не выпуская его руки. Широкая юбка развевалась у нее вокруг талии, накрывая его ноги. На ней были красные кружевные трусы и подвязки под цвет. И сочетание цветов хорошее.
У Филиппа стало пустое лицо. Он глядел на нее, а она тащила его руку к своему рту. Тонкий розовый язычок лизал шрамы, мокрый, быстрый, и тут же прятался. Она подняла на Филиппа темные наполненные глаза. Наверное, ей понравилось то, что она увидела, потому что начала теперь лизать его шрамы настойчивей, как кот лакает сливки. И глаза ее не отрывались от его лица.
Филипп затрясся, спину его свело судорогой. Он закрыл глаза и откинулся головой на спинку дивана. Руки ее легли к нему на живот, она ухватилась за сетку и потянула. Сетка выскользнула из брюк, и руки ее стали гладить обнаженную грудь.
Он дернулся, широко раскрыв глаза, и поймал ее руки. Потряс головой.
— Нет, нет.
Его голос был хрипл и слишком глубок.
— Ты хочешь, чтобы я перестала? — спросила Дарлин. Глаза ее были прикрыты в щелочки, она глубоко дышала, полные губы были полны ожидания.
Он пытался сказать что-нибудь осмысленное.
— Если мы это будем делать… Анита останется одна. Так нечестно. Ее первая вечеринка.
Дарлин поглядела на меня — быть может, в первый раз.
— Это с такими-то шрамами?
— Шрамы от настоящего нападения. Я ее уговорил сюда прийти. — Он вытащил ее руки у себя из-под рубашки. — Не могу ее бросить. — Глаза его снова стали обретать фокус. — Она не знает правил.