Если ты вылетел из Агадира в пять, ты уже должен приземлиться.
— Если он вылетел из Агадира в пять, он уже должен приземлиться.
— Ну да, старина, да… всё потому, что ветер юго-восточный.
Небо желтое от песка. Этот ветер за несколько часов перевернет вверх дном всю пустыню — а ведь северный месяцами ее обустраивал. Сегодня тут полный разор: дюны косо вздувает, песок взметается длинными прядями, и каждая раскручивается, словно катушка, чтобы чуть подальше снова свернуться.
Вслушиваемся. Нет. Это шумит море.
Ведь почтовый в пути — ничто, пушинка. Между Агадиром и Кап-Джуби, над неразведанной непокоренной страной — где он, наш товарищ? Когда же, наконец, появится у нас в небе ясный, недвусмысленный знак?
«Если он вылетел из Агадира в пять…»
Начинаешь предчувствовать беду. Ведь авария почтового — это всего лишь длящееся ожидание, и разговор то вспыхнет, то замрет. Время все растягивается и растягивается, его уже никак не заполнить незначительными движениями, обрывочными словами…
И внезапно кто-нибудь ударяет кулаком по столу:
— Черт возьми, уже десять! — И все вскакивают: товарищ попал к маврам.
Радист говорит с Лас-Пальмас. Дизель громко пыхтит. Генератор гудит, как турбина. Радист не сводит глаз с амперметра, отмечающего каждый удар ключа.
Я стою и жду. Радист наискось протягивает мне левую руку, продолжая работать правой. Потом кричит мне:
— Что?
Я вообще-то ничего не говорил. Через полминуты он снова кричит, не разобрать, я отвечаю:
— А, да?
Вокруг все блистает: сквозь приоткрытые ставни полосой ложатся солнечные лучи, шатуны дизеля, отсверкивая влажными молниями, взбивают их как масло.
Наконец радист всем телом поворачивается ко мне, снимает шлем. Мотор чихает и останавливается. Я слышу последние слова — среди внезапной тишины радист выкрикивает их, словно до меня метров сто:
— … плевать хотели!
— Кто?
— Да эти.
— Ясно. А связаться с Агадиром?
— Не время, вряд ли там кто на связи.
— Попробуйте, что делать.
Я царапаю в блокноте:
Почтовый не прибыл. Точка. Состоялся ли вылет. Точка. Подтвердите время.
— Отправьте им.
— Вызываю.
Грохот с новой силой.
— Ну и?
— … дать.
Это я отвлекся, задумался. Он, верно, сказал, что надо подождать. А кто ведет почтовый? Уж не ты ли, Жак Бернис, затерялся нынче во времени и пространстве?
Радист выключает силовую группу, переключается на прием, снова надевает шлем. Постукивает карандашом по столу, зевая, смотрит на часы.
— Похоже, авария?
— Хотел бы я знать!
— Ну да. Ага!.. Нет, пусто. Не услышал нас Агадир.
— Еще раз?
— Еще раз.
И он снова запускает мотор.
Агадир по-прежнему молчит. А мы ждем, пока он прорежется. Стоит ему выйти с кем-нибудь на связь — и мы тут же вклинимся.