— Мы так боимся проблем с кровью в Африке…
— А в Сан-Франциско не боитесь? Или в Сакраменто, или в Нью-Йорке? — ответил врач.
Он показал на две герметично закрытые упаковки со шприцами:
— Посмотрите, они совершенно новые.
Он явно нервничал:
— Видели, мсье? Тогда засучите, пожалуйста, рукав вашей рубашки.
Он отошел, вымыл руки, сполоснул их дезинфицирующим раствором, снова подошел ко мне и прощупал руку:
— Возможно, это вена, но она не в лучшем состоянии.
Он завязал резиновый жгут и протер ваткой со спиртом выбранную вену. Затем вскрыл пластиковые пакетики, собрал шприц, сделал забор крови, разлил ее по пробиркам, потом встал и подчеркнутым движением бросил шприц в урну.
— Вот что мы делаем с использованными шприцами, мадам. Вы видели?
Потом вдруг улыбнулся и пожелал нам удачи. Мы пошли в зал ожидания, в это время почти пустой. Спустя несколько минут за мной пришла доктор, которая провела меня в комнату для осмотров, где сделала насколько рентгеновских снимков легких. После обычного для таких случаев ожидания она вернулась и сказала, что мы можем идти и что результаты она сообщит лечащему врачу.
В такси я задумался. Положение мое казалось мне безвыходным, если только не брать в расчет ту слабую надежду на потерю Энни в Нью-Йорке. Я спрашивал себя, в какой больнице Лос-Анджелеса меня будут лечить от малярии. Думал о том, что, возможно, меня уже будут считать главным подозреваемым и у дверей моей палаты будет стоять охрана.
Мы остановились перед отелем «Нью-Стэнли», где человек десять стояли в ожидании такси. В холле к нам бросился портье:
— Вам лучше, мистер Ландлер?
— Надеюсь.
— У нас только что освободился номер люкс, — продолжил он. — Большая комната, салон, гардеробная, но он выходит окнами на улицу, там более шумно, чем в том номере, где вы разместились.
— Ты хочешь номер попросторнее? — спросила Энни.
— Нет, я просто хочу лечь в постель.
В лифте я прислонился спиной к стенке кабины.
— У тебя подкашиваются ноги, — сказала Энни — Обопрись на мою руку.
На третьем этаже в кабину лифта вошли двое мужчин. Они были высокого роста, громко говорили, на них были безукоризненно белые рубашки и красивые галстуки. Они были из Камеруна и ехали на совещание на седьмой этаж. Я сосредоточенно смотрел на галстук того, кто стоял ближе ко мне.
— Боюсь, что вашему мужу плохо.
— Он немного температурит, — объяснила Энни.
Любезные камерунцы помогли мне дойти до номера. Я уже не мог быть собеседником, это было тело ростом в метр семьдесят восемь сантиметров на ватных ногах.
— Муж немного устал, — повторила Энни.