– Три минуты.
Красный паучок, между тем, уже поднимался по ножке стола наверх.
– Хорошо, – кивнул Иван Владимирович и, подняв с пола пилочку, вновь уселся в кресло.
Николай Иванович быстро водрузил чемодан на письменный стол, прикрепил соленоид к крышке, защелкал тумблерами рации, установил ключ и телетайпную ленту.
Красный паучок, между тем, взобрался на стол и спокойно путешествовал по направлению к чемодану с картиной.
– Сейчас я постараюсь показать вам вчерашний результат, используя имеющиеся данные, – уверенно проговорил Кондратьев. – Товарищ лейтенант, встаньте перед столом и смотрите сюда, на эту картину.
– Да? И что же здесь изображено? – изумился Иван Владимирович через полминуты созерцания, – торчат какие-то корни, странные рожи? Что за хрень?
Произнеся последние слова, лейтенант Петров вдруг почувствовал, что пол стал уходить вниз:
– О-па! Голова побежала, – отметил про себя удивленный Иван Владимирович, – наверное, давление: остаточные явления от вчерашнего.
– Что, зацепило? – лукаво заулыбался Кондратьев, внимательно наблюдая за лейтенантом.
– Это и есть мое открытие, товарищ лейтенант: картина непростая, она обладает необычайной силой и является важнейшим элементом приемного контура.
Кроваво-красный паучок с утроенной скоростью устремился к чемодану и через несколько стремительных секунд сложил в почтении свои ядовитые хелицеры перед серо-зеленым нарисованным лесом. А уже в следующее мгновение паучок молниеносно достиг рации и проник внутрь.
– Сейчас я установлю параметры по вчерашним точкам, – пояснял Кондратьев, – а силу тока задам такую, чтобы соленоид пел ноту си, – взялся он за рычажок реостата.
– Кто запел?
– Соленоид, – Кондратьев указал на самодельную катушку. – Как только высота звучания соленоида достигнет ноты си первой октавы, это будет означать, что настройки параметров произведена правильно. Си минор – «Шестая Патетическая Симфония» Чайковского. Фиолетовая, – добавил он таинственным шепотом, медленно передвигая рычажок.
Радиолампы приемника засветились желтыми огоньками. Соленоид, зажатый в штативе над чемоданом, запел, и картина озарилась изнутри сиреневым светом. Нарисованные листья шевельнулись, а лейтенант Петров еще раз уронил пилочку для ногтей.
– Пошло, Иван Владимирович, пошло! – почти кричал Кондратьев. – Видите?
– Что это? Какой-то гиперболоид?! – шептал лейтенант Петров, вперившись в нарисованные листья.
– Какой там гиперболоид! – медленно передвигал рычаг реостата, Николай Иванович. – Гиперболоид по сравнению с этим – просто детский фонарик.