Там всегда были забытые предметы, оставленные вещи. Сейчас их счет исчислялся тысячами, и среди его обширных архивов можно было найти фотографии книг, обуви и картин маслом, пианин и тостеров, кукол, чайных наборов и грязных носков, телевизоров и настольных игр, вечерних платьев и теннисных ракеток, диванов, шелкового женского белья, канцелярских кнопок, пластмассовых фигурок, тюбиков губной помады, винтовок, выцветших матрасов, ножей и вилок, покерных жетонов, коллекции марок и мертвой канарейки на полу клетки. Он никак не может взять в толк причины его фотографирования. Он понимает, что занимается пустым делом, никому не нужным, и все равно, каждый раз входя в дом, он чувствует, как вещи начинают звать его, говорят с ним голосами людей, которых уже здесь нет, просят его взглянуть на них в последний раз, пока их не унесли отсюда. Другие члены бригады потешаются над ним из-за его навязчивого желания сфотографировать все, но ему все равно. Они не стоят его внимания, и он их просто презирает. Безмозглый бригадир Виктор, заикающийся болтун Пако и жирный сопящий Фредди — три мушкетера королевства несбывшихся желаний. Закон гласит, что все найденные вещи выше определенной законом цены, должны быть переданы банку, обязанному вернуть их прежним владельцам, но его сослуживцы забирают себе все, что пожелают, безо всякого раздумья. Они считают его глупцом за то, что ему нет никакого дела — ни до бутылок виски, радиоприемников, проигрывателей компакт-дисков, лука со стрелами, грязных журналов — ни до чего, лишь фотографии. Он решил говорить как можно меньше на этой работе. Пако и Фредди начали называть его Эль Глухарио.
Ему двадцать восемь лет, и, насколько он знает себя, у него нет никаких амбиций. Ни заветных желаний вообще, никакого представления, каким может быть его будущее. Он знает, что не останется здесь, во Флориде, что наступит время отъезда отсюда, но до тех пор, пока в этом нет необходимости, он доволен происходящим и никуда не спешит. Если он и добился чего-нибудь за те семь лет после того, как бросил колледж, так это того, что у него появилась способность жить настоящим, ограничить себя нахождением здесь и сейчас; и достижение этой, на чужой взгляд не самой достойной способности, потребовало от него огромных затрат самодисциплины и самоконтроля. Никаких планов на будущее, никаких желаний и надежд, лишь только то, что мир предлагает тебе между одним рассветом и другим — жить, уменьшив свои желания настолько, насколько возможно вообще для человеческого существа.