– Нет, это не мой, – повторила она и, словно бы испытывая неловкость, добавила: – Благодарю вас.
Наступила неловкая пауза. Девушка стояла перед ним, порозовев от смущения, и явно не знала, как удалиться, не нарушив правил хорошего тона.
Он сделал отчаянную попытку воспользоваться представившимся ему случаем.
– Я… до тех пор, пока вы не появились, я и подумать не мог, что кому-то еще в Лондоне может понравиться наш одинокий божок.
Она отреагировала с живостью, позабыв о былой сдержанности:
– И вы его так называете?
Даже если она обратила внимание на употребленное им местоимение «наш», то явно не рассердилась. Она уже прониклась к нему доверием, и его тихое «конечно!» прозвучало для нее как самый естественный в мире ответ.
Снова наступило молчание, но теперь оно уже рождено было взаимопониманием.
Молчание нарушила Одинокая Леди, внезапно вспомнив об условностях.
Она чопорно выпрямилась и с холодным достоинством, почти забавным для такой миниатюрной особы, произнесла:
– Мне пора уходить. Всего доброго. – И, строго кивнув ему, она удалилась с высоко поднятой головой.
По всем существующим понятиям Фрэнку Оливеру надлежало бы признать свое полное поражение, и только как прискорбный знак его стремительного морального падения можно было расценивать тот факт, что он всего лишь прошептал себе под нос: «Милая крошка!»
Вскоре, однако, ему пришлось пожалеть о своей дерзости. Ибо в течение десяти дней его Маленькая Леди не показывалась в музее. Фрэнк был в отчаянии! Он спугнул ее! Теперь она, должно быть, никогда уже не придет! Грубиян, чудовище! Он никогда ее больше не увидит!
Мучимый такими сомнениями, он целые дни подкарауливал ее в Британском музее. Может быть, она просто решила приходить в другое время? Фрэнк уже знал на память все прилегающие залы и вдобавок приобрел стойкое отвращение к мумиям. Полицейский-охранник наблюдал за ним с большим подозрением, когда он три часа подряд провел, сосредоточенно уставившись в ассирийские иероглифы, а созерцание бесконечных рядов ваз всех эпох чуть не заставило его сойти с ума от скуки.
Но однажды его терпение было вознаграждено. Она появилась вновь, чуть более порозовевшая, чем обычно, с трудом стараясь сохранять внешнюю невозмутимость.
Он приветствовал ее дружелюбно и радостно:
– Доброе утро. Вас не было здесь уже целую вечность.
– Доброе утро.
Она бросила свое приветствие с ледяным безразличием и холодно пропустила мимо его последнее замечание.
Но Фрэнк решился на отчаянный шаг.
– Послушайте! – Он стал перед девушкой, подняв на нее умоляющий взгляд, всем видом своим напоминая ей большого преданного пса. – Вы не против, если мы станем друзьями? Я в Лондоне так одинок, один в целом свете, и вы, мне кажется, тоже. Нам следует стать друзьями. К тому же наш маленький божок уже представил нас друг другу.