Музыкант, почесывая затылок, случайно катнул ногой валявшуюся на полу, единственно уцелевшую бутылку портвейна.
— Мир, что ли?.. — в вопросительной тональности предположил Джесси, поглядывая то на бутылку, то на призадумавшегося Музыканта.
Сад Вашас, выступив вперед, подхватил портвейн, откупорил, жестом предложил распить и пустил выпивку по кругу. По глотку сделали Джесси и Музыкант. Плотно приложился Факки. Занудин в ответ на протянутую бутылку, отплевываясь клейкой красной слюной, отрицательно замычал.
— Не хочет, смотри-ка, уже, — сердито буркнул себе под нос Факки. Бутылка вернулась к Вашасу.
Музыкант все в той же задумчивости окинул взглядом разгромленный холл.
— Ты, парень, сумасшедший какой-то, ей-богу, — обратился он к Саду Вашасу. — С твоей глупой задиристости все началось! Старик-то нам задаст…
— Да я, вообще, человек вовсе не порочный, в сам-деле. Даже, считаю, добрый… Черт его знает, как все вышло! Не хочешь, а — шмяк! — и отмочишь порой чего-нибудь. Понимаешь, о чем я говорю? — принялся оправдываться Вашас с саркастичностью, неумело выдаваемой за святую невинность.
— Придется ставить вопрос о запрете твоих появлений в «Ковчеге», — добавил Музыкант и, повернувшись к Панкам, внушительно на них взглянул.
— Да сдалась мне ваша засранная дыра! — обиделся Сад Вашас.
Возмущенные Панки принялись за Вашаса горячо заступаться. Все так же сплевывая кровь, Занудин молча наблюдал за развернувшимися прениями.
— Ладно, — повысил голос Сад Вашас, который явно стремился казаться персоной немаловажной, — вы уж там решайте, чего хотите — а я тост скажу… — Он шумно взболтал остатки портвейна в бутылке. — Главное, что я успел понять за свою недолгую гребаную жизнь: делай то, что тебе по кайфу. Понимаете, о чем я? Зачем, покумекайте, превращать жизнь в постоянное разгребание говеных куч? Делай, что по кайфу! А если другим не по кайфу, что ты делаешь — то насрать! Понимаете, чего я талдычу? Если ты не способен сделать что-то — значит, это просто тебе не в тему. И не надо насиловать себя! Или ты хочешь чего-то — и это тебе по кайфу, — или не хочешь. Вот и вся, хрена лысого, премудрость! Если, конечно, вы понимаете, о чем я…
С преданным сиянием глаз и разинутыми ртами выслушали эту несусветную тавтологию Панки — со стороны они походили на двух обшарпанных апостолов, тающих в лучах излившейся мудрости своего мессии. Общую картину портили только Музыкант, вперившийся взглядом в обломанный ноготь на мизинце, и безучастный, беззвучно шамкающий ртом Занудин. Как только Сад Вашас закончил, он решительно влил в себя портвейн и, по-мальчишески сморщившись, вдребезги разбил бутылку об пол.