— Байрон! Жак! — Элеанор пребывала в ужасе. — Не смейте поощрять Джозефа.
Байрон обнял ее.
— Полагаю, поощрение искусства — замечательная черта.
— Вы ответите передо мной, если поступите так, — суровым голосом сказал Влад.
Байрон и Жак обменялись усмешками. Шиа спрятала понимающую улыбку, качая головой на их кривляние, счастливая, что они смогли вернуться к своим старым товарищеским отношениям.
Раздался стук в дверь и, не дожидаясь ответа, Франко просунул голову комнату.
— Пора, Байрон.
Байрон сделал глубокий вдох.
— Кто-нибудь заметил, как трудно здесь дышать?
Элеанор поцеловала его в щеку.
— Не позорь нас, ведя себя как ребенок. Увидимся в часовне.
— Не вздумай сейчас сбежать, — предупредила Шиа. — Твоя Спутница жизни выглядит невероятно, — и она последовала за Элеанор.
Байрон посмотрел на Жака.
— Есть что-то такое в том, чтобы стоять перед целой толпой людей. И почему женщины так это любят?
— Чтобы помучить нас, — ответил Жак.
— Ты прав, — Влад распахнул дверь и поманил своего зятя.
Ночь была ясной, спокойное море сверкало словно стекло. Вдоль всей тропинки цвели ночные цветы, чья яркая окраска освещала весь путь. Часовня стояла в центре небольшой рощицы. Благодаря внутреннему освещению, Байрон мог видеть витражи во всей их живописной красоте. Легкий ветерок прикоснулся к его лицу, охлаждая кожу, неся с собой запах и вкус моря. Карпатец сделал глубокий вдох, ценя, что Антониетта предпочла близость к природе, к его миру. Трое мужчин шли через сад по тропинке, ведущей прямиком к алтарю.
Байрон вошел через боковую дверь, Жак и Влад прошли за ним. Сотни свечей освещали часовню мягким светом.
Они все были здесь. Ее семья. Его семья. Люди, о которых он привык заботиться. Франко с Винсенте и Маргаритой. Элеанор сидела рядом с детьми, что-то нашептывая на ушко девочке. Диего сидел вместе со своими маленькими детьми, с восторгом глядя на Ташу, которая уже стояла вместе с Маритой у алтаря, поджидая невесту. Пол и Жюстин держались за руки. Байрон был особенно рад видеть, что Шиа сидела в непосредственной близости от Джозефа, и что бы такого она ни сказала ему, это стерло порочно-поддразнивающую насмешку с его лица. При виде их всех, сидящих рядом и не делающих между собой различий, сердце Байрона сжалось.
Послышалась музыка, но Байрон слышал лишь дикий грохот своего собственного сердца. Он стоял, сложив руки перед собой. Ожидая. У входа в часовню раздался тихий шорох одежды. Второе сердце забилось в одном ритме с его. Он повернулся, в то время как все их гости встали на ноги.
Антониетта стояла в дверях часовни, одна обтянутая перчаткой рука лежала на сгибе руки дона Джованни. Она была одета в эксклюзивные итальянские кружева, платье подчеркивало все ее заманчивые изгибы и спадало изящными складками до лодыжек. Ее роскошные волосы были забраны в несколько замысловатых узлов со специально выпущенными местами локонами. Она смотрела прямо на него и улыбалась.