— Согласен, — кивнул князь, — но ведь ты вчера сам сказал, что посадник здесь выше всех вятших и нарочитых был. Годы сам правил, как хотел. Так, думаешь, не жалко будет ему со своей безраздельной властью распроститься? Не станет ли козни строить да заговоры плести? Правду ли говорит, что будет верно служить?
— А это от тебя во многом зависит, — ответил воевода и, заметив недоумение собеседника, стал разъяснять свой ответ: — Не сомневаюсь, что ты сам убедился: посадник человек неглупый…
— Что верно, то верно, — согласно кивнул князь.
— Он хоть и власть большую имел, но от лица великого князя правил и его именем суд да дело вершил, — продолжал воевода.
— И об этом мне известно. Но скажи все‑таки, почему ты уверен в том, что от меня зависит, будет ли посадник мне верным слугой?
— Припомни, как батюшка твой дела повел, став великим князем! Чтобы порядок навести в княжестве опустошенном не мягкосердечие, а твердость нужна была! Но и в любом другом месте, в том числе и здесь, также действовать пришлось. А что это значит? А то, что многим не по нраву твердая рука и крутой нрав Василия Алексича, которыми, как мне сказывали, он славен, и сторонников у него, ежели козни плести захочет, немного найдется. Не сомневаюсь, что он об этом знает. Да к тому же здесь не вольница новгородская…
— Да, города с тамошними порядками и не сыскать… — вставил слово князь.
— Вот потому я и сказал, что от тебя зависит, как он себя поведет. Не станешь со всей строгостью наказывать за провинности, ежели, конечно, они не велики да для тебя и казны твоей урона не несут, будешь приглашать его, чтобы совет выслушать, пусть даже сам знаешь, как поступить, да держаться с ним приветливо и со вниманием, вот и будет тогда он тебе служить верой и правдой, — сказал назидательно воевода.
— Не слишком ли много чести? — язвительно заметил в ответ князь.
— И это тоже от тебя, Михаил Ярославич, зависит, — ответил собеседник, сделав вид, что не заметил язвительного тона, — сколько власти ты ему дашь, как жаловать будешь.
— Думаю я, Егор Тимофеевич, что неплохо было бы и других к себе приблизить, чтобы видел Василий Алексич, что не только он в почете. Для знакомства пира одного вчерашнего мало. Известно, на пиру разговор один получается, а с глазу на глаз — другой, — серьезно добавил князь, и воевода понял, что задавал он вопросы лишь для того, чтобы утвердиться в правильности своих планов.
Князь посмотрел в окно, за которым все так же бушевала метель, прислушался к чему‑то, потом перевел взгляд на сидевшего перед ним воеводу и снова заговорил: