— Мне по нраву посадник пришелся: отвечает на вопросы — не лукавит, глаз не отводит, да и не угодничает. Я, ты знаешь, немало угодников у отцовского стола повидал. Проку от них никакого, одни разговоры праздные, а за словами ласковыми и льстивыми — ложь, — сказал он, тяжело вздохнув.
— Я тебе, Михаил Ярославич, еще давеча, как шли с пира, говорил — хоть и не прост Василий Алексич, как поначалу кажется, но правдив, лукавства в нем нет. Воином был, а воину что хитрить? Он напрямик действует…
— Не скажи, Егор Тимофеевич. Это в сече прямо врагу в глаза смотришь, а до боя хитрость — не помеха! Примеров тому много, не мне тебе говорить. Об одном лишь напомню, как брат мой Александр на Чудском озере рыцарей в ловушку заманил.
— Эх, князь, утер ты мне, старому, нос! — вырвалось у воеводы в ответ на княжеские слова. — Вот так-так, эка незадача вышла! Я‑то его учу уму–разуму, а мне впору самому учиться! — продолжал он приговаривать с удивлением и восхищением в голосе.
Слышать такое из уст опытного воина князю было приятно, но он не подал виду, а терпеливо дожидался, когда его недавний наставник и первый советчик закончит причитать. Михаил Ярославич не чувствовал никакой фальши в этих лестных словах, понимая, что воевода, увлекшись, на самом деле просто забыл об уроках, которые сам ему давал.
Неизвестно, сколько бы еще продолжал Егор Тимофеевич сетовать на свою забывчивость, но в горницу из‑за двери просунулась русая голова сотника Василька.
— Что надобно? — сразу сменив тон, строго спросил воевода молодца, нарушившего заведенный порядок.
Сотник хотел было напомнить воеводе, что тот сам приказал ему прийти, как только он уладит все дела с размещением своих дружинников, но, оценив обстановку, сразу же передумал, нашел другое объяснение своего появления в неподходящий для этого момент.
— Звиняйте неразумного, — произнес он притворно жалобным тоном, поскольку решил, что, по всем приметам, ругать его не должны, ведь он принес хорошие вести.
Князь не стал вмешиваться в перепалку, решив посмотреть, чем она закончится, но непрошеный гость обратился именно к нему.
— Спешил сообщить, что сотне моей пристанище найдено, а потому и вошел без дозволения, — опередив воеводу, который уже раскрыл рот, собираясь отчитать сотника, сказал Василько, низко поклонившись князю.
— Рад, что все уладилось, — проговорил тот и поглядел краем глаза на Егора Тимофеевича.
За мгновение выражение лица воеводы сменилось с недовольного на умиротворенное и спокойное.
Сотня Василька была одна из тех двух, что Святослав Всеволодович отдал племяннику, и поэтому к молодому сотнику Егор Тимофеевич относился поначалу с некоторым недоверием и предубеждением, как ко всякому новому человеку, с которым не довелось плечом к плечу биться в бою. Но вскоре воевода понял, каким‑то чутьем своим уловил, что Василько, как и Демид, возглавлявший вторую сотню, — люди дельные и не подведут в трудную минуту. Однако отношение к ним хоть изменилось, а к Васильку Егор Тимофеевич все равно старался быть строже. Воевода даже не отдавал себе отчета в том, что делает это по одной простой причине — молодой сотник удивительно напоминал его самого, каким он был много лет назад. Вот и на этот раз он дал сотнику непростое задание и был рад услышать, что тот с ним справился и у людей, которым не нашлось места в построенных гридницах, теперь есть крыша над головой.