Мы были очень нужны друг
другу в детстве и юности. Нам казалось, это навеки, и ничто и никто не разлучит
нас Но диктатура взросления была неумолима. Она толкала каждого по своей тропе,
и разбегались стёжки мелкими морщинками от костра на берегу Клязьмы, в разные
стороны, к разным поворотам судьбы Жизнь текла, тропки терялись, вместе с ними
терялось что-то очень для всех важное. И от этого, теперь я знаю точно, чувство
вины и смущённая улыбка.
Много говорим сейчас о
корнях, об ответственности за то, чтобы сохранить их в душевной почве. Но ведь
детская дружба - те же корни. И мы обязаны их беречь, не сохранить их
непростительно. Какое счастье, если рядом с тобой человек, понимающий и
разделяющий это. Рита понимает и разделяет.
Володька восстанавливают
нашу порушенную церковь в Черкизове. Вспомнить стыдно, на танцы туда бегали,
отплясывали.
Не ведали, что творили,
дураки.
А давайте обзвоним всех,
разыщем. Скажем, церковь восстанавливают, помощь нужна. Поедем да поработаем,
детей возьмём, давайте?
Конечно, это Рита.
Смотрю на Володьку.
Тихая радость переполняет сердце, радость за друга, которому очень хорошо. Он
смотрит на меня торжествующе. Мол, не хотела идти в гости, знаю, а всё потому,
что с Ритой знакома не была. Теперь захочешь.
Теперь захочу. И ещё с
великим нетерпением, как ждали мы весёлую ёлку с блестящими в фольге
мандаринами, буду ждать встречи с теми, с кем клялись быть вместе навек. Вот
обзвоним всех и отправимся смывать вековую грязь с многострадальных церковных
стен. И под вековой пылью, краской и облупившейся штукатуркой, обнажатся
прекрасные фрески...
ГОРЬКИЕ СЛЁЗЫ
НЕПРИКАЯННОЙ ДУШИ
Три года назад, получив
письмо от читательницы из Краснодарского края, я тихо ахнула от рассказанной в
нём истории. Начало обычное - не за что в нём зацепиться жаждущему
необыкновенного сердцу. Жила-была женщина. Растила ребёнка, обихаживала мужа и,
хотя была инвалидом и передвигалась исключительно в коляске, слыла хорошей
хозяйкой, заботливой матерью - варила на зиму варенье, просиживала ночами у
кровати приболевшего сына Вовки, стирала, гладила, штопала. Да только недолгим
было её желанное женское счастье. Сравнялось Вовке пять лет - ушёл муж к
другой, молодой и здоровой, со своими достоинствами и недостатками, со своим
представлением о женском счастье. Поплакала, поскорбела да и утешилась в сыне -
смышлёном, здоровеньком, живом малыше.
А Вовка привязался к
чёрному приблудному щенку немудрёного «дворянского» происхождения. Назвал Вовка
щенка Дружком. И не расставался с ним день-деньской. Так и бегали вместе по
двору, соседи их порознь и не видели. А папа по Вовке скучал, брал его на
прогулки, вместе сидели они в городском парке под высокими елями,
разговаривали, а Дружок мирно лежал у Вовкиных ног. Пару раз приглашал папа
Вовку к себе, и разлучница ублажала его шоколадными конфетами, а Дружка кусочками
подсохшей колбасы. Папа отводил Вовку домой, а потом грустил. Плохо ему было
без сына. А разлучнице плохо было от гадюки- ревности, свившей гнездо в
беспокойном сердце, ревность к малышу лишала отдыха и сна. А ну как вернётся к
жене, к ребёнку, а ну как пролетит мимо неё птица счастья, махнувшая было своим
белым крылом над окном её одинокого дома? За счастье надо бороться. Так учили
нас, так впечатывались в наши мозги идеи великих борцов за светлое будущее.