Откладываю в сторону
лупу. И - не могу поднять глаз на мать.
Как вы думаете, что это?
- спрашивает она устало.
Молчу. Сейчас главное -
молчать. Потому что первое вырвавшееся слово выдаст моё потрясение. Голос
задрожит, слёзы обнаружат себя, и женщина, сидящая рядом в инвалидной коляске,
будет страдать. Нет, нет, надо выдержать. Чувствую на себе взгляд матушки Нины.
Испуганный и жалостливый. Уже на улице она скажет мне, что я побледнела и она
очень за меня испугалась. Но пока мы сидим с ней на диване, а Ольга Борисовна
показывает нам свои вязаные салфетки. Пора собираться. И я вновь протягиваю
руку к фото, собираюсь с духом ещё раз взглянуть на него. И ещё раз явно вижу
полулежащего на краю могилы Вовку, прижимающего к себе Дружка.
У меня большая лупа
была, так через неё явно видны даже веснушки на Вовкином лице. Он конопатый
был, мой сыночек...
На ватных ногах
поднимаюсь с дивана. Прощаемся. И уже в дверях Ольга Борисовна говорит:
— А вы вовремя ко мне
пришли. Я ведь скоро уезжаю в другой город, к брату, на Алтай. Квартиру продала.
Жить здесь нет никаких сил.
Оказывается, полгода
назад к Ольге Борисовне пришла одна местная коммерсантка и предложила бизнес:
Ольга Борисовна даёт ей негатив фотокарточки, та печатает их целую пачку и...
продаёт. Процент от дохода матери на бедность. Несчастная женщина только
посмотрела на неё и ничего не сказала. Теперь она бережёт эту карточку как
зеницу ока, но всё равно чувствует, что не угомонится местный любопытный люд,
не сыскать покоя настрадавшейся душе материнской.
Совесть - категория беспокойная.
С ней жить - только мучиться. Только примерять себя к событиям, только
осторожничать, только деликатничать, только оглядываться. Да разве это жизнь?
Мука. А без совести вольготно, без совести весело и прибыльно. Фотокарточка с
молотка. Ну не вернёшь уже Вовку, а на чёрный день накопить запросто можно. А
ей-то, Ольге Борисовне, инвалиду, деньги явно не помешают. Логика убогих
убивает своей наглой определённостью. На неё и возразить трудно. А Ольга
Борисовна и не возразила. Она переезжает в другой город, где никто никогда не
узнает о страшном феномене.
Правда, мне сказали, что
негатив фотографии всё- таки уплыл из её квартиры и что якобы он в Москве, в
каком-то исследовательском институте и что якобы ученые говорят, что такое
случается раз в тысячу лет.
Правда это или нет — не
знаю. Сначала хотела я попытаться найти и тот институт, и тех ученых. А потом
подумала — зачем? Ведь я видела ту карточку собственными глазами и о её
существовании свидетельствую перед Богом. Я видела выходящего из могилы мальчика
с растрёпанными волосёнками и полными ужаса глазами. Видела чёрного Дружка в
его руках, видела несчастную мать, чья жизнь — сплошное страдание. Мне хотелось
услышать мнение духовных лиц и понять духовную суть этого феномена. И я
спрашивала многих священников, и все они говорили приблизительно одно и то же.
Душа некрещёного без места, она мечется и просит утешения, покоя и не получает
его, и вопиет к самым дорогим, оставленным на земле людям. А Дружок? Видно,
любовь к собачке, желание не расставаться с ней, даже когда тяжёлый камень
потянул Вовку ко дну, впечатались в детскую душу, и она навеки приняла в себя
эту последнюю радость.