Пенелопа стояла на террасе без движения, только лишь наклонила голову вправо, положив на плечо – Генри показалось, что ни один из доселе виденных им жестов не выражал такого злобного хладнокровия. Он раз или два открыл рот, но гнев поднимался в нём и рвался наружу впереди слов.
Ноги несли юношу через всю комнату, чистый разум плелся позади тяжелой пьяной поступи. Он знает, как легко это можно устроить. Без единого слова он обойдёт все длительные судебные проволочки и все язвительные замечания знакомых. Его жена беспечно оперлась на перила в пяти этажах от гравийной дорожки, и если она наклонится слишком сильно – пытаясь разглядеть украшенную драгоценностями прическу леди Дэгмолл-Листер, например, или попугайчика, порхающего с ветки на ветку – то может оступиться, потерять равновесие и рухнуть вниз. Её шея безболезненно переломится, и она не сможет помешать мужу стать счастливым с по-настоящему любимой им девушкой. Той, которая сейчас находится где-то здесь, в бесконечной анфиладе комнат, и верит его обещанию…
Генри быстрым шагом пересек комнату, на ходу снимая пиджак и роняя его на паркет, но что-то остановило его на пороге террасы. Теплый уличный воздух встретил его словно плотный влажный занавес, и Пенелопа повернулась, чтобы взглянуть на него. Её нижняя губа тряслась, а уголки глаз были печально опущены вниз. Она смотрела на него, а он на неё, и Генри понял, что опасность миновала. Пенелопа заметила в его глазах чудовищный замысел, и Генри понял весь ужас своей задумки, увидев его отражение в её зрачках.
Генри схватился за наличник, нетвердо стоя на ногах и немного задыхаясь, потрясенный осознанием того, что почти решился на ужасный поступок. Роскошная ткань платья Пенелопы сбилась в складки на её стройном теле, и даже в темноте она выглядела женщиной, которая повидала слишком многое. Время шло, а затем она сказала:
– Я не виню тебя за желание меня убить.
Её голова качнулась на тонкой шее, как переспелый фрукт. Несколько коротких темных волосков на затылке выбились из прически и упали на застежку колье из бриллиантов и ониксов, которое она купила себе сама в качестве свадебного подарка. Внизу подвыпившая женщина в вечернем наряде и шляпке с фестонами семенила по дорожке из «Коконат-Гроув», смеясь чуть громче, чем положено над сладкой ложью поклонников, осмелевших при лунном свете. Плечи Пенелопы поникли, и она умоляющим взглядом посмотрела на Генри, словно ожидала, что он всё же решится и доведет свой замысел до конца.
– Пенелопа, – его голос сорвался. – Я бы никогда…