- Приглашайте, - вздохнул генерал.
В кабинет вошёл отец Георгий.
- Чем обязан?
Михаил Константинович сделал шаг навстречу вошедшему, всматриваясь в лицо.
- Позвольте, я вас где-то встречал. И уж точно не в церкви.
- В Николаевской Академии , - подсказал генералу священник.
- Вы у нас разведку и контрразведку читали…
- Прошу вас, никаких имён! У нас мало времени, генерал, чтобы предаваться воспоминаниям. Вы, я слышал, скоро отбываете из города.
- Чем могу быть полезен?
Генерал жестом предложил посетителю сесть.
- Я знаю, вы прибыли сюда, чтобы лично ознакомиться с первичными материалами этого злодеяния. Вы были в доме Ипатьева?
- Совсем немного. Поймите, мне было тяжело.
- Я понимаю, - посмотрел на него отец Георгий. – Но и вы поймите. Время работает против нас. Если вам интересно, я могу изложить свои наблюдения от посещения этого страшного места.
- Интересно? – горько усмехнулся Дитерихс. Это, сударь мой, жизненно необходимо. Не только для меня, но и для всех людей, которым дорога Россия.
Отец Георгий достал из кармана рясы свой блокнот и аккуратно положил его на стол.
Следователь Сергеев вышел на распаренную августовской жарой улицу. Уже полдень, а дел сегодня невпроворот.
Нанятая на день пролётка с извозчиком ждала его в тени дерева.
- В суд! – коротко бросил он.
Окружной суд располагался в красивом доме мавританского стиля на самом берегу Исети. Дом этот несколько лет назад продал городской управе инженер Севастьянов.
Когда через полчаса они подъехали к особняку, у парадного входа следователь увидел группу людей в чёрных длинных лапсердаках и ермолках покрывающих головы.
« Началось, - подумал он. – Местное еврейство озабочено убийством бывшего императора и боится возможных погромов». Всё это не было лишено оснований, по городу ползли слухи, что «жиды замучили царя и семью».
Завидев выходящего из пролётки Сергеева, раввины бросились к нему.
- Прошу меня простить, господа, но совершенно нет времени!
Один из них подал следователю бумагу.
- Поверьте, мы заинтересованы в самом тщательном расследовании.
- Можете не сомневаться, господа. Ещё раз прошу меня извинить.
Он скрылся в дверях суда. В кабинете, где ещё позавчера хозяйствовал Намёткин, Иван Сергеевич отложив в сторону «еврейский манифест», принялся изучать собранный за неделю материал.
Следователь не был отъявленным монархистом, и февраль 17-го встретил с пониманием неизбежности смены строя. Но собранные под руководством Намёткина улики рисовали воображению картину преступления довольно циничную, если не сказать, ужасную. Хладнокровно уничтожить семью! Всё это попахивало мрачным средневековьем.