Леметр и Бенуа были здесь же. Бенуа слышал русские фразы и видел, как помрачнело лйцо Леметра. Кастор отставил аппарат.
— Генерал требует точно сообщить час его вылета.
— Ровно в двенадцать, — сказал Леметр, не подымая головы.
Кастор снова стал говорить в трубку. КогДа он положил ее, лицо его было бледным.
— Генерал сообщает, что командир не прибыл. Если он что-нибудь узнает, он позвонит.
Не говоря ни слова, Флавье посмотрел на часы.
Кастор не решался отойти от телефона. Он вскакивал при каждом звонке. Так он выслушал какое-то туманное донесение артиллеристов, которые были уверены, что говорят с инженерной частью; Извинения артиллеристов потонули в потоке ругательств; и Кастор обернулся к Флавье.
— Я вызову дивизию, господин майор?
Летчики только кончили обедать. Обед был съеден б. ей аппетита, почти в полной тишине. Особенно глубоким было молчание ветеранов. Новички относились с уважением к их драме, хотя и не могли разделить ее с ними полностью. Для них Марселэн был лишь командиром «Нормандии». Но они хорошо Чувствовали, что между ними и ветеранами существовали самые близкие отношения. Об этом никогда никто не говорил. То была область чувств, и можно было все разрушить, начав выявлять эти чувства. Кастор никогда ничего не говорил о той ночи, когда погиб французский флот, так же как Шардон никому не рассказывал о своем разговоре с Марселэном после гибели Татьяны., Они хранили это в своем сердце, они этого никогда не забудут… Но сегодняшнее ожидание просто невыносимо…
— Если мы ничего не узнаем через полчаса, — сказал Флавье, — мы позвоним еще раз.
— Зачем ждать? — грубо спросил Бенуа.
— Потому что существуют разумные сроки.
— Превосходно! — бросил Бенуа.
У Флавье была своя манера бледнеть. Все его лицо становилось белым, и только скулы вверху краснели. Он положил руки ладонями на стол — это тоже был типично его жест, — как будто хотел любой ценой удержаться за, что-то. Он уже открыл рот, чтобы ответить, когда послышался шум останавливающегося автомобиля. Дверцы хлопнули, русские обменялись несколькими короткими фразами. Вошли Комаров и Синицын,
Одним движением вся эскадрилья встала «смирно». Лишь Кастор автоматически сделал шаг вперед. Лицо Синицына ничего не выражало. Комаров выглядел необычайно усталым. Тяжелым шагом он прошел на середину комнаты. Он ни на кого не смотрел, ничего не говорил; Синицын молча следовал за ним. «Так! — сказал себе Кастор. — Марселэн погиб!» Он почувствовал, что в нем тоже что-то умерло. Он приготовился переводить.,
— Господа… —сказал генерал по-французски.