Не замечая ее, охотники вихрем промчались мимо. Скоро они скрылись из виду, и топот копыт затих, а она наконец увидела родник. И тут перед ее глазами возникла странная сцена: на земле лежала молодая женщина, ее тело корчилось в конвульсиях, так что, казалось, оно вот-вот разорвется на части. Из ее горла рвался наружу хриплый и страшный крик. Анна плохо понимала, о чем та говорит, но знала, что она, Анна, стала свидетелем мрачного, первобытного действа. Эта женщина взывала к какой-то очень древней силе в лице Одина (слово, которого Анна не понимала) и в лице всех, кого сжигает злоба — обитателей мира, недоступного человеческому разумению, Анна осознавала, что эта мрачная, внушающая благоговейный ужас сцена имеет отношение к замку Саттон и к тем, кто его унаследует: отныне им угрожает опасность.
— Господи, защити нас, — крикнула она. — Бог Отец, Бог Сын, не дайте исполниться проклятию.
Но время сыграло с ней последнюю шутку, и никто ее не услышал, ибо минуту спустя Ричард Вестон успокаивал ее.
— Это всего лишь сон, Анна. Почему ты плачешь?
Фрэнсис подумал: «Я должен написать моему отцу. Он посоветует, что мне делать, потому что сам я уже не способен мыслить трезво».
Уайтхоллский дворец, куда он и другие придворные вернулись после майского турнира, своей тишиной напоминал склеп. Жужжание голосов, в обычное время наполнявшее его комнаты, заменилось приглушенным шепотом, никто не осмеливался петь или играть на лютне. Дворец бурлил от сплетен, и один слух сменял другой.
Фрэнсис сел, взял ручку и написал на листке бумаги дату — 4 мая 1536 года.
«Мой верный и горячо любимый отец.
Настоятельно прошу и умоляю вас ответить на это письмо сразу, как только вы его получите, ибо я пребываю сейчас в глубоком замешательстве относительно того, как мне лучше себя вести. Как вы, быть может, знаете, 30 апреля был арестован Марк Сметон, а 1 мая — сэр Генри Норрис. На следующий день в Гринвиче королева предстала перед Государственным советом, и ее дядя, герцог Норфолкский, поместил ее под стражу, и в два часа дня, во время прилива, она была отправлена в Тауэр. Здесь говорят, что ее дочь, Елизавету, вырвали у нее из рук, когда королева Анна хотела ее обнять, и королева просила Его Светлость, который тайно приехал в Гринвич, проявить к ней милосердие.
В то же самое время здесь, в Уайтхолле, был арестован лорд Рочфорд и тоже увезен в Тауэр, где теперь томятся все четверо. Их обвиняют в том, что королева вступила в любовную связь с Марком Сметоном, который под пыткой в этом признался, и с сэром Генри Норрисом — последний решительно все отрицает. Рочфорда обвинили в том, что он потворствовал ее злодеяниям.