Ко всем друзьям королевы теперь отношение в высшей степени холодное, и я нахожусь в мучительных сомнениях…»
* * *
Стук в дверь был мягким, но настойчивым. И, подождав немного в надежде, что непрошеный гость уйдет, Фрэнсис неохотно поднялся со стула. Дверь стала открываться в тот самый момент, когда он к ней подошел, и он увидел лицо сэра Уильяма Фитцуильяма — человека, которого он никогда не любил из-за его раздражающей привычки отводить свои бесцветные глаза от лица того, с кем он разговаривает. Вот и сейчас он смотрел в угол, когда сказал:
— Сэр!
Фрэнсис никогда раньше не замечал, что голос сэра Уильяма слегка напоминает женский.
— Да?
— У меня есть ордер на ваш арест. Попрошу вас следовать за мной в Тауэр.
Мир, в последние дни казавшийся ему серым и холодным, мгновенно стал черным, и Фрэнсис молил Бога, чтобы тот не дал ему потерять сознание в присутствии стоящих перед ним людей. Чтобы не упасть, он прислонился к дверному косяку.
— Могу я взглянуть на документ? — попросил он.
— Конечно, сэр Фрэнсис.
Снова косой взгляд, и лист пергамента оказался в нескольких дюймах от его носа. Первых слов документа и подписи короля было достаточно, чтобы его опасения подтвердились.
— А обвинение? — спросил он, надеясь, что говорит спокойно и рассудительно.
— Любовная связь с Ее Светлостью королевой.
— Я хотел бы, сэр Уильям, обратить ваше внимание на то, что я полностью все отрицаю. Это ложь. Вы меня слушаете?
— Да, — безразлично произнес сэр Уильям, внимательно рассматривая потолок.
— Тогда, с вашего позволения, я принесу свои вещи.
— Прекрасно.
— И я бы хотел, чтобы это письмо передали моему отцу.
Лишь на секунду водянистые глаза сэра Уильяма встретились с глазами Фрэнсиса, после чего они снова забегали.
— А вот этого, сэр, вам не положено. Ни один узник не может иметь контактов со своей семьей.
Он взял бумагу из рук Фрэнсиса, смял ее и выбросил.
— А теперь, сэр Фрэнсис, ведите себя как подобает мужчине. За каждым вашим движением будут следить. Вы отправитесь вместе с Уильямом Бреретоном, которого тоже арестовали. Между вами не должно быть никаких случайных разговоров.
— Бреретон! — сказал Фрэнсис. — Тогда помоги нам, Господи, — мир сошел с ума.
Сэр Уильям опустил глаза.
— На вашем месте, сэр Фрэнсис, я бы не беспокоился о мире. Подумайте лучше о своей шее.
Последовала небольшая пауза, и Фрэнсис сказал:
— Я могу только молить Бога, чтобы правда восторжествовала. В этом случае мне не нужно будет беспокоиться ни о своей голове, ни о шее.
— Уведите его, — сказал сэр Уильям, глядя себе под ноги. — Он всегда слишком много говорил. Болтуны и глупцы. Вот и договорились до того, что влипли в хорошенькую историю.