Одинокий всадник оказался недружелюбным и не ответил на осторожные приветствия мужчин, слонявшихся вокруг пристани.
«Возможно, он молчалив из-за безобразного шрама, уродовавшего его лицо. Или он просто таков от природы», — подумал Калеб.
Незнакомец подошел к Калебу и спросил:
— Здесь останавливаются речные пароходы?
— Иногда. Вы хотите, чтобы я окликнул пароход для вас, мистер?
— Да. «Цыганскую Королеву».
— Она пройдет сегодня вечером. Вы хотите сесть на нее?
— Нет. Мне нужно встретиться кое с кем, кто ждет меня выше по реке.
Он взглянул на чернокожих подростков, удивших с пристани рыбу.
— Это ваши рабы?
— Это свободный штат, сэр.
— Да, — невозмутимо сказал незнакомец. — У вас есть тут наемная конюшня?
— Вам нужен транспорт? — спросил Калеб. — Я могу привести вам экипаж.
— Хорошо.
Мужчина увел свою лошадь. Калеб позвал одного из черных мальчишек, дал ему монетку и сказал:
— Передай преподобному, что мы ожидаем пассажира, и попроси его прислать экипаж.
Затем он снова вернулся к своему прерванному занятию: обмену шутками с горсткой мужчин, развалившихся у односкатной пристройки, служившей ему конторой.
Но он приглядывал за мужчиной, усевшимся на корточках в тени ивы, с поводьями своей лошади в руках и тонкой вонючей сигарой в зубах.
«Неприветливый человек», — подумал Калеб. Он встречал таких раньше.
Арист, работавший с документами в своей каюте, почувствовал вибрации гребного винта, замершего у непредвиденной стоянки. В неожиданной тишине он решил выйти на палубу, чтобы выяснить, окликнул ли их кто-то, или они остановились набрать дров для котлов и провизии для кухни.
Распахнув дверь, он оказался лицом к лицу с женщиной в трауре. Через вуаль он увидел расширившиеся в испуге глаза.
— Симона?
Она задохнулась от изумления и повернулась, чтобы сбежать, но он поймал ее за руку и развернул лицом к себе. То, что он увидел, привело его в ужас. Подняв вуаль, он провел пальцами по побеленной мукой и испачканной чем-то черным щеке.
— Какого дьявола..? Что ты делаешь здесь в этом уродливом одеянии?
— Пожалуйста, — прошептала она, нервно оглядывая палубу, — не здесь!
Он втянул ее в каюту и ногой захлопнул дверь. Кровь стучала у него в висках. Не удивительно, что она показалась знакомой. Он знал это любимое тело, он узнал изящество, с которым она двигалась, независимую посадку ее головы. Ребенок, с которым он ее видел! Ребенок Чичеро?
Его мысли бешено мчались, сталкиваясь друг с другом. Сколько ребенку? Несколько недель? Месяц?
Он танцевал с ней на весеннем балу всего дней десять назад, тот мучительно молчаливый вальс. Но до того прошли месяцы, пока он следил, как срезали и перемалывали его тростник, сажали новый урожай. Месяцы, когда он пытался забыть ее. Могла ли она родить ребенка за это время?