— Герхард, чего опаздываешь? Я тебя ждал дома, а ты не зашел.
— Прости, меня мама задержала. Она заболела, а кроме меня помочь некому, папа-то на фронте, — оправдался Герхард. — Я зашел за тобой, а никто не открывал, я так и понял, что ты уже ушел. Слышал последние новости с фронта?
— Да, конечно, уже весь город знает. А ты чего такой возбужденный? — спросил Вернер.
— Так Германия же наступает. Конец войны уже близок, и папа скоро вернется.
— С чего ты взял, что конец? Может быть, то же самое будет, что и всегда: вроде наступление и все хорошо, а они потом опять будут объявлять призывы.
— Что-то ты не патриотично настроен, Верн.
— Да нет, все хорошо. Просто они вечно объявляют, что наступление, что скоро победа, а ее нет и нет. Я вообще не понимаю, что они там так долго могут делать. Надо идти в атаку, и через два дня все захватить. Вместо этого они там месяцами сидят и ничего не делают, а нам говорят, что война очень кровавая и жуткая.
— Сидят и ничего не делают? Ты видел раненых, которых привозят? Будто с того света вернулись, — с боязнью сказал Герхард.
— Они и вернулись с того света, — отрезал Вернер, — только мы с тобой видели десятки, а не миллионы, как многие говорят. Значение войны преувеличено, Герх.
— Ну не знаю, Верн, когда папа вернется, я его обязательно расспрошу обо всем.
— Только без меня не спрашивай, я тоже приду и поспрашиваем его о войне. Мне хочется узнать, что там было. Надеюсь, он нам расскажет.
С конца улицы послышались крики, которые усиливались с каждым шагом. Звук представлял собой перекличку сотен голосов, которые сливались в один единый гул. Люди на улице стали оборачиваться, и многие пошли в ту сторону быстрым шагом.
— Что это такое, Герх?
— Не знаю, но, похоже, это из университета.
Ребята резко сорвались с места и побежали по улице, задевая прохожих плечами. Добежав до университета, они увидели картину, которую можно было сопоставить с какой-то демонстрацией: Хайнц стоял на длинной возвышающейся лестнице перед дверьми университета и держал в руках газету — ту самую, которой торговал мальчик. Подняв ее вверх над головой, Хайнц, словно зверь, кричал:
— Мы уничтожим этих слизняков! Мы — великая Германия, и никто с нами не сравнится, мы защитим нашу страну от вражеской нечисти, кто со мной?
После этих слов толпа, стоявшая на ступеньках ниже и на площади, словно дрессированная, взорвалась аплодисментами и бешеным криком. Это было похоже на войско перед древней битвой, солдаты которого во весь голос кричали, пугая армию, стоящую напротив. Вернер с другом стояли в самом конце толпы.