Он не нашелся что ответить. И хуже того, ему даже стало жаль ее, и он уже винил себя за то, что был с ней жесток, поэтому поспешил уйти. Удивительно, но несколько часов спустя, когда они собрались около дома, отправляясь на охоту, ее нигде не было видно. Неужели она отступила? Он сильно в этом сомневался. Дуется на него, сидя в своей комнате? Все еще плачет? На сердце стало тревожно. Ее слезы обычно были притворными, просто игрой и представлением, но все равно ему было каждый раз больно, когда она плакала.
Несколько часов спустя они были уже далеко от дома, остановились на отдых, напоить лошадей и перекусить, и он уже забыл о ней. Клифф их веселил своим рассказом о последнем завоевании — леди на семь лет старше Клиффа была невестой одного из старинных приятелей отца. Они весело смеялись, когда вдруг на поляну, где они расположились, вышел рыжий пони Эль, но без всадницы.
Страх сжал ему сердце.
Они бросились на поиски. Он уже воображал, как они находят ее бездыханной, со сломанной шеей — обычная причина смерти сброшенных на скаку с лошади. Он не переставал себя ругать и винить и молился, чтобы с ней ничего не случилось. Он никогда себе не простит, если с ней случилось несчастье.
Она брела по лесу им навстречу, вся в грязи и ссадинах, но живая и невредимая. Увидев его, она остановилась, и лицо ее осветилось как маяк в ночи, потом протянула к нему руки.
Он соскочил с лошади, подбежал к ней и прижал к себе.
— О чем ты думала? — рассерженно вскричал он немного погодя, потом приподнял ее лицо и заглянул в глаза. — Ты не ранена?
Она помотала головой, глаза ее стали огромными, и вдруг объявила:
— Шон, я заснула!
Он не мог поверить, что она могла во сне свалиться с пони. Опять обнял Эль и прижал к себе.
— Через час стемнеет, кругом бродят дикие львы и волки, — сказал он глухо. — Эль, обещай мне, что никогда не станешь больше так делать.
Она серьезно смотрела на него.
— Я просто хотела поехать с тобой.
Шон сидел, прислонившись спиной к дереву. Ему было уже давно не пятнадцать, и ей не девять. Когда-то она манипулировала им с легкостью, и он делал все, что она хотела. Но те дни давно прошли. Никто теперь не мог диктовать ему свои условия, и тем более Эль, потому что больше она не была надоедливым и капризным ребенком. Она превратилась в женщину, соблазнительную и опасную.
Я знаю, что ты испытываешь ко мне. Приходи сегодня поздно вечером, и я о тебе позабочусь.
Он стоял, охваченный страстью и уже непреодолимым желанием, задыхаясь. Ее слишком избаловали в детстве. Хорошо бы ей надрать уши, если бы это помогло ее исправить. Она не пыталась стать настоящей леди, когда выросла, ничего не изменилось. Ее не интересовали условности, и она не гналась за богатством. Неудивительно, что Синклер потерял голову.