В свои двадцать пять лет Софи считала себя достаточно умудренной жизнью, чтобы не испытывать особого восторга от внимания мужчин, которые восхищались ее внешностью, совершенно не интересуясь внутренним миром. Пару раз она ненадолго увлекалась своими приятелями-студентами, но никто из них всерьез не задел ее сердца. Она надеялась, что когда-нибудь встретит духовно близкого человека и они оба испытают неодолимое, взаимное влечение, которому невозможно будет противиться. Следовало признать, что Софи, несомненно, была натурой увлекающейся и романтичной, но, поскольку такие черты выглядели абсолютно несовременно, она с негодованием отвергла бы подобное предположение.
— Это просто несправедливо! — вполне искренне воскликнула как-то одна из ее подруг. — Мне бы твою внешность, уж я бы сумела ею распорядиться. А ты… ты даже не понимаешь, как тебе повезло!
— Внешность — не самое главное, — мягко ответила ей Софи, и она действительно так считала.
От отца она унаследовала гордость и неистребимое чувство юмора, от матери — мягкость, деликатность и умение уступать только там, где это необходимо.
В недалеком будущем ей предстояло работать в музее и читать лекции студентам, и она добросовестно готовилась к этому, потому что была приучена делать все хорошо. Ее ожидала насыщенная, интересная и вполне устроенная жизнь, в которой, казалось, не таилось никаких потрясений. Значит, оставалось только поскорее разобраться с малоприятными дядюшкиными делами…
— И все-таки мне не по душе, что тебе придется жить в доме Фернана, — продолжала сомневаться мать.
Софи села напротив.
— Мама, мы же все обсудили, — ласково напомнила она. — Смысл моей поездки в Арль состоит в том, чтобы подготовить дом к продаже. А заняться этим удобнее, поселившись в самом доме.
— Конечно, конечно! Разумеется, ты права. Но зная, какой образ жизни вел Фернан… — Голос матери дрогнул, и она поежилась, как от холода.
Она прекрасно вела их дом и умела наладить быт в самых непригодных экспедиционных условиях. Настоящая дочь нескольких поколений предков-фермеров, она привыкла вести постоянную борьбу с грязью так, что все вокруг блестело. Но мысль о том, с чем предстояло столкнуться дочери в доме старого алкоголика, пугала ее.
— Я возьму с собой постельные принадлежности, полотенца и даже кухонную утварь, — терпеливо уговаривала ее Софи.
— И все-таки туда должна ехать я, — слабо протестовала Мари-Клэр Дюфур. — Ведь Фернан был моим братом.
— И моим дядей, — напомнила Софи. — Кроме того, ты просто не можешь этого сделать. Вы с папой уезжаете совсем скоро, так что у тебя нет времени. А у меня — есть.