—Совершенно верно, мистер Сербин! Звонили не из полиции, а вернее, не полицейские. Информация была передана по телефону из вычислительного центра, определившего, к кому может прорваться скрывающийся от полиции доктор Брэдли.
—Значит, у вас все-таки были основания панически бояться своего приятеля, мистер Джексон?
—У меня?
—Но ведь вы стали стрелять в него, даже не попытавшись узнать, в чем дело? А раз машина логически предсказала его дорогу к вам, значит, он был либо вашим другом, либо вашим врагом. Друзей не убивают, а следовательно..
—Вот именно, друзей не убивают, и дело просто в том, что я не знал, кто рвется ко мне.
—Но вам же позвонили…
—Ну и что? Мне сказали заведомую ложь.
—У вас есть какие-либо доказательства?
—Есть, мистер Сербия, есть! Мой телефон, как и все телефоны сотрудников охраны центра, находится под постоянным круглосуточным наблюдением, не зависящим от полицейской службы города. Запись автоматически включается при произнесении определенных ключевых слов, в частности “опасность” и “убийство”. А поскольку обращение ко мне начиналось со слов: “Мистер Джексон, вам угрожает смертельная опасность!”, то и запись была сделана практически о самого начала, причем, был установлен и номер телефона, с которого вёлся этот разговор. Вот почему я только меняю место своей работы, а не отправляюсь, как и положено негру в подобном случае, прямиком на электрический стул. Вы удовлетворены моим объяснением, мистер Сербин?
—Если в отношении вашей непосредственной виновности, вернее невиновности, то да. Однако, если доктор Брэдли шел к вам как к другу, что же связывало вас помимо ежесубботней игры в гольф? Чувствуя смертельную опасность, к малознакомому человеку за помощью не обращаются, не так ли сэр? А если так, то, какие общие интересы могли быть у вас, учитывая кардинальное несходство ваших профессий?
—Мистер Сербин, как вы думаете, так ли трудно было мне уклониться от встречи с вами, если б я захотел?
—Вы уже намекали мне на это, но вы явно недооцениваете мои профессиональные навыки, если думаете, что всё могло закончиться одним телефонным разговором.
—Давайте попытаемся обойтись без взаимных комплементов, тем более, что я согласился на эту встречу не для того, чтобы сообщить вам сведения, которые вы и сами могли бы получить если не сегодня, то завтра, и если не из первых, то из третьих рук. Я обратился к вам только потому, что, с одной стороны, достаточно хорошо познакомился с вашей работой, изучив досье, заведенное на вас ребятами из ФБР, а с другой стороны, у меня просто нет другого выхода, ибо мое, пусть и невольное, соучастие в убийстве, лишило меня возможности заняться им самому. А я очень не хочу, чтобы это дело попало в архив, как это может случиться с минуты на минуту. Поймите, меня связывало о Брэдли если не дружба, то товарищество, и не только по игре в гольф. К несчастью, противник сумел сыграть так, что одним выстрелом вывел из борьбы и его, и меня. Я очень заинтересован в вашей помощи, но тем не менее, все, что я могу для вас сделать, не нарушая своих служебных инструкций, это поставить перед вами два новых вопроса и сделать вам одно предложение. Подумайте, могла ли машина предсказать путь доктора Брэдли ко мне, если бы за нами не велось постоянного и сверх тщательного наблюдения? Кто стоит за этим счетным устройством, вернее, кто его направляет, поскольку, с моей точки зрения, арифмометр, даже если он и называется вычислительным центром, сам свою ручку крутить не может?.. И, наконец, предложение: попытайтесь найти дневник доктора Брэдли (в квартире его обнаружить не удалось - это, я знаю абсолютно точно), возможно, он окажется полезным для нашего общего дела. Подумайте над моими словами, мистер Сербин, и будет лучше, если вы сотрёте запись нашего разговора из вашего диктофона, но, надеюсь, не из своей памяти. Если вам понадобится помощь - я всегда буду к вашим услугам.