— И… — ужаснулся
Стас.
— Начала изучать все
то, что и ты!
— Сумасшедшая… И это
— в выпускном классе?!
— А что мне
оставалось делать? Я же ведь люблю тебя, Стасик! Вот училась — днем школьные
уроки — я же ведь, как и ты, обязана быть отличницей. Закончила, между прочим,
с золотой медалью. А по вечерам и почти до утра занималась по твоим программам.
Вот тут и начало падать зрение. Компьютер у нас старенький. Глаза от него и при
включенном свете режет. А уж в темноте…
— Как это в темноте?!
— Очень просто. Когда
мы с мамой первый раз показались окулисту и мне выписали очки, мама запретила
мне работать на компьютере по ночам. Ну, я и выключала для виду свет.
Заделывала лоскутами все щелочки в двери, чтобы даже слабый свет не
проскальзывал. Опасаясь, что мама сможет заметить с улицы, или соседи
подсказать, попросила папу сделать ставни на окно. А то, сказала, я девушка уже
взрослая, парни могут подглядывать… Одним словом, не даром я сестра
Героя-разведчика — замаскировалась так, что никто и не подозревал! А когда
заметили, то оказалось, что уже поздно… Болезнь, как сказали уже в области,
зашла слишком далеко. Причем, теперь даже без компьютера будет прогрессировать
дальше. И тогда я поняла, что если твоя мама была против меня потому, что тебе
может быть скучно со мной, то что же она скажет — и тысячу раз будет права! —
узнав, что я еще и инвалид?
— А ты что — еще и на
инвалидности?!
— Да, I-й группы.
Лена попыталась
высвободить свои пальцы, но на этот раз уже Стас крепко сжал их.
— Ну и что? — словно
ничего не случилось, бодро спросил он.
И твердо добавил:
— Теперь я тебя
никуда не отпущу.
— Да я и сама не
уйду… — чуть слышно прошептала Лена.
Они дошли до того
места, где замерзала Виктория.
И Стас с
беспокойством спросил:
— Ты не замерзла?
— Что ты! — удивилась
Лена. — Наоборот! Мне никогда еще так тепло не было. На всю жизнь согрелась.
Особенно сердцем.
— Да-а… — покачал
головой Стас. — Я там себе места не находил. А что же тебе тут пришлось
пережить?! Бедная ты моя…
— Бедная? — резко
повернула лицо к Стасу Лена. И увидел ее огромные, какие-то беспомощные, — но
бесконечно радостные глаза.
— Да я, если хочешь
знать, самая богатая! Самая счастливая на свете!
Лена немного
помолчала, словно наслаждаясь этой минутой, и вдруг, усмехнувшись, спросила: