— Значит, не веришь! А это тогда что?
— О, боги! — всплеснула руками Гедита, глядя на вырезанное в центре
канделябра изображение Гелиоса, мчащегося в своей колеснице. Белые лошади, бог
в лучистом венке, разные животные, страшные скорпион и рак на его пути были,
словно живые. — Неужели в Афинах есть еще люди, которые могут позволить себе
такую роскошь?..
Гедита проворно вытерла руки о край хитона, осторожно дотронулась до
розового мрамора. Камень был нежным и гладким, как кожа ребенка. Подняла на
мужа недоуменные глаза:
— Откуда это?
— Из самого Рима!
— Тебе дал его на время кто-то из твоих римских друзей? Надолго? Хорошо,
если на весь завтрашний день, чтобы дети смогли вдоволь налюбоваться им!..
Загадочно усмехаясь, Эвбулид поставил канделябр на столик, закрепил на
подставках-лепестках три бронзовых светильника, залил их маслом и поднес
поочередно к каждому раскаленный уголек.
Весело затрещали фитили. Яркие язычки пламени
наполнили комнату непривычно ярким светом.
— Как красиво... — прошептала Гедита.
— Еще бы! — важно заметил Эвбулид. — Ведь я купил этот канделябр как
символ нашего будущего богатства. И, зная твой несносный характер, как
доказательство того, что я не лгу!
— Так он — наш?!
— Так же, как и этот твой заплатанный хитон!
— И, значит, мельница с целой горой денег...
— Мельница и двенадцать мин!1
— … правда?!
Всю ночь Эвбулид не спал, обсуждая с женой, как счастливо они заживут,
когда мельница начнет приносить им доход. Это уже не остатки от наследства
умерших родителей и не жалкие пособия государства, которые едва позволяли
сводить концы с концами!
Эвбулид быстро успокоил Гедиту, что долг — дело обычное, многие афиняне
теперь прибегают к его помощи, чтобы вырваться из нищеты, и она мечтательно
шептала:
— Первым делом соберем приданое для Филы! Девочке скоро двенадцать лет,
еще год-другой, и пора будет замуж.
— Выдадим ее за богатого афинянина!
— Богатого и красивого, а еще — умного: пусть будет счастлива!
— Диоклу справим новую одежду. Стыдно смотреть на него: парню двенадцатый
год, а он ходит в лохмотьях!
— Клейсе — красивую куклу...
— Тебе — дорогой отрез на хитон2 и рабыню по хозяйству!
— А твой римский друг не обманет? — вдруг испугалась Гедита. — Не передумает?
— Квинт? Никогда! Это ведь бывший римский центурион3, а они
умеют держать слово! — засмеялся Эвбулид и торопливо зашептал: — Он уже дал мне
сегодня сто драхм. И дал бы еще, да больше у него при себе не оказалось. Но он
пообещал, что остальные через полмесяца принесет его раб!
— Как это было бы хорошо...
Наутро Гедита первым делом поспешила к жене соседа Демофонта поделиться
радостью. Но та неожиданно огорчила ее.