- Что ты
хочешь этим сказать?
- С-старый хан
доживает последние дни.
- Он еще может
сесть на коня и повести за собой войско!
- Все равно
дни его с-сочтены!
- Дни каждого
человека сочтены. Еще с колыбели он делает свой первый шаг к могиле и идет к
ней всю свою жизнь…
- Что хочешь с-сказать
этим?
- Ничего!
Всего лишь только то, что умрет этот хан - на смену ему придет другой, самый
старший из вас!
- И… тоже
откажет! Разве это с-справедливо?
- Значит,
такова будет его воля. Ведь он же – старший хан!
- А если есть
другие ханы – молодые, крепкие, более удачливые, чем любящие лиш-шь почет да
покой с-старики? Способные не просто сесть на коня и повести войско, а
захватить всю Русь, да что там Русь – тот же Корс-сунь, царство ромеев, весь
мир!? Что молчиш-шь?
- Я не молчу.
Я знаю только одно. Степь ждет беда, а может, и гибель, если младшие перестанут
слушаться старших. Ведь тогда перестанет выполняться и свято чтиться всеми,
даже самыми молодыми и сильными, главный закон Степи.
- Но ты же во
всем с-слушаешься меня, хоть и намного старше?
- Я – твой
воин. И готов выполнить любой твой приказ! А то – ханы! Не нужно сравнивать
волну с ветром, который гонит эту волну.
- Куман…
Куман… Хорошее у тебя имя[4].
Но плохо, что ты не понимаешь меня. Или – не хочешь понять? И что же – так, как
ты, думают вс-се?
- Не все, но
большинство. Разве может в степи расти один только седой ковыль? Если бы так
думали все, мы были бы непобедимы!
- И ес-сть нашим
лошадям было бы нечего! К счастью, кроме сухого ковыля, в степи ес-сть еще
молодые, сочные травы!
- К счастью?
Разве ты не знаешь, что у счастья есть родная сестра – беда?
- Опять ты за
с-свое. Тогда я спрошу у тебя прямо. А ес-сли я нарушу этот, как ты говоришь,
главный закон Степи?
- Тогда и
ответ будет прямой, как вся дорога моей жизни: я стану служить тому, кто чтит
его до конца.
- До конца?
Хм-ммм… до конца… до конца… Ну что ж-ж!
Хан немного
помолчал, затем, судя по его шагам и дыханию прямо над Славкиным лицом,
склонился над ним…
- Спит! Устал
в дороге, - как всегда успокаивающе заметил ему старый половец.
Но Белдуз был
иного мнения:
- Глаза
с-спят, но уши-то открыты! Вс-сё с-слышал… - прошептал он и дернув за цепочку,
вскочил на своего жеребца. – Вс-ставай, З-златослав, дорога не ждет!
Славко,
проклиная все на свете, старательно делая вид, что протирает со сна глаза,
торопливо последовал его приказу.
Медленно,
приглашая Кумана проследовать за ним, словно желая сказать еще что-то, Белдуз
направился к нависшим над берегом оползневым кручам.
- Так
говориш-шь, готов выполнить любой мой приказ-з? – подводя его к самому краю, и
пропуская вперед, с усмешкой спросил он.